Форум » Слеш » man awoke being dragged across the grass, автор flipmontigirl, винцест, NC-17 » Ответить

man awoke being dragged across the grass, автор flipmontigirl, винцест, NC-17

Naya K: Название: man awoke being dragged across the grass* Автор: flipmontigirl (anna_anselmo@hotmail.it) Переводчик: Naya K Бета: moody flooder Пара: винцест Рейтинг: NC-17 Жанр: ангст Оригинал: http://flipmontigirl.livejournal.com/18052.html Разрешение автора на перевод получено. * В качестве названия использована строчка из стихотворения "A Childish Prank" Тэда Хьюза. Буквальный перевод: "мужчина проснулся, когда его тащили по траве." Текст является третьей частью трилогии. Первую часть можно найти здесь: http://crossroad.forum24.ru/?1-5-0-00000005-000-0-0-1187895230 Вторую часть можно найти здесь: http://crossroad.forum24.ru/?1-5-0-00000010-000-0-1-1188072972

Ответов - 9

Naya K: Уже прошел год. Почти год. Почему-то он ожидал больших изменений, чем появление новой кожаной куртки и свежего, воспаленного шрама над бровью. - Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. В награду он получает улыбку. Одну из лучших в Диновом арсенале. Красивую, искреннюю, едва скрывающую надлом. И, нет, он не забыл, каково это – когда так улыбаются тебе, но он все равно вздрагивает, и это сильнее всего, что он чувствовал за последние несколько месяцев. - Я могу уйти, если хочешь, - насмешливо отвечает брат, скрывая сомнения под грубостью. - Нет, - отвечает Сэм, делая шаг в сторону, чтобы пропустить его. – Я не хочу, чтобы ты уходил, - ведь если они не могут сказать правду друг другу, значит, ее просто нет. Ни для кого, нигде. - Проходи, - приглашает он, - пожалуйста, проходи. * Он садится на свою вечно неубранную постель, а Дин - на корточки чуть поодаль, не снимая куртку, будто он еще не решил, как надолго собирается задержаться. - Отец в порядке? – спрашивает Сэм. По долгу. По доброте. По любви. В таком порядке. - Ага, - кивает Дин, сжимая в зубах сигарету, чтобы зажечь ее. – Ты же знаешь его. Практически неубиваем. Желание сворачивается у Сэма под сердцем. И он не знает, чего именно жаждет. Дина, никотина или обоих. - Ты сказал ему, куда едешь? – спрашивает он, чтобы удержаться от чего-то. От чего угодно. - Я сказал ему правду, - пожимает плечами Дин. - Что, действительно? – с полуусмешной, горькой от недоверия, спрашивает Сэм. - Да. Действительно, - пауза, а потом, - мне необязательно лгать ему. – Несказанное «теперь, когда тебя нет рядом» звучит ясно и четко. - И что он на это? – спрашивает Сэм. И почти что надеется на послание, хоть слово, может, даже прощение для него. - Ничего. Конечно, ничего. - Что ты здесь делаешь, Дин? – снова спрашивает Сэм, комкая простыни. Дин встает, ближе, ближе. Протягивает руку – в его глазах за долю секунды мелькает больше неуверенности, чем Сэм видел в них за восемнадцать лет – и дотрагивается пальцем до его нижней губы; замирает. И Сэм закрывает глаза. Спасибо, Господи, шепчут в нем остатки разума, Спасибо, Господи, что ты наконец здесь, - и он стягивает кожаную куртку с Диновых плеч и рук. * Секс – что давно забытый танец. Они сталкиваются и скользят. Они по очереди притягивают и отталкивают один другого. Потом – падение. На кровать, друг в друга. Они смеются друг другу в зубы, потому что созданы как по мерке. Потому что это так просто, как было всегда. Все, что им когда либо надо было делать – это следовать музыке. * Он рассматривает Дина, который рассматривает комнату. - Так вот как ты устроился? – говорит Дин, голый, в лунном свете поблескивающий бледно-синим, сжимающий в губах сигарету; одна его рука покоится в волосах Сэма, другая чешет живот, волосы на лобке, яйца, и наконец замирает. - Знаешь, здесь нельзя курить, - говорит Сэм, веревкой обвиваясь вокруг брата, грубой, жесткой, связывающей намертво, и тянется за сигаретой, требуя затяжки. - Держи, - улыбается Дин и прижимает горячие пальцы к губам Сэма, поднося желто-коричневый фильтр. Сэм вдыхает, зарыв глаза, и выдыхает голубой дым Дину в рот. - Неплохо, мне нравится. Похоже на тебя, - шепчет Дин, оглядывая комнату, и облизывается. - Дин, в самом деле, - говорит Сэм, - потуши ее. - Ладно, ладно, боже. Тишина. И легкий шорох пепла и бумаги о стоящее на прикроватной тумбочке белое с золотым ободком блюдце, переделанное в пепельницу. Сэм даже не помнит, как оно тут очутилось. - Погашена. Счастлив? – сонно говорит Дин. - Да, - кивает Сэм. И надеется, что они оба понимают: речь не о недокуренной сигарете. * Он бьет ладонью по стене чуть повыше спинки кровати, оставляя идеальный отпечаток. - О, о, - коротко, резко, пронзительно. Как девчонка. Он смотрит, как Дин отстраняется - его губы чуть касаются головки Сэмова члена. Смотрит, как блестит слюна на чувствительной мокро-красной коже. Он тянется свободной рукой к волосам Дина, слишком коротким, чтобы в них вцепиться. И только и может, что подтолкнуть немного, подогнать, умоляя сначала пальцами, а затем и словами. - Пожалуйста, - и шепот его звучит еще более надтреснуто, чем он ожидал. Дин улыбается, открывает рот чуть пошире и берет его в рот целиком, пока кончик носа не упирается в коричнево-золотые волосы Сэма. И вот так Сэм и кончает. * При более внимательном осмотре, изменения все-таки есть. Новые отметины. Боевые шрамы, рваные, белыми, и серебряными, и красными червяками извивающиеся на коже. На правой лопатке, на правой руке, левом колене, чуть выше на бедре и один над пупком. Любовные шрамы, маленькие красные круги от зубов, малиновые засосы, следы губ. На пояснице, на внутренней стороне бедер, на острой мягкой линии его подбородка, на впадинке на шее. И даже если Сэм и хотел спросить, что Дин делал после его отъезда, в этом уже нет нужды. Вот они - все ответы, написаны на теле брата. Дрался и трахался, вот что. Он гладит Дин по плечу, по незапятнанной еще коже, которую он может покорить, заклеймить, и отчаянно желает иметь право на ревность. - Откуда они? – конечно, он знает откуда – губы и зубы, вот откуда – но он все равно спрашивает, но все равно спрашивает, почти касаясь губами кожи, так близко к ней, что его дыхание, его слова отражаются обратно. - Ты имеешь в виду эти? – Дин проводит пальцами по некоторым шрамам – рука, пупок, бедро – легко и осторожно, вспоминая боль. - Нет. Эти. Вот здесь, - Сэм давит, безжалостно и небрежно, на каждый синяк, каждый засос. И видит царапину, которую не замечал прежде, змеящуюся от бедра к спине. - Сколько? – спрашивает он, с ноткой угрозы в голосе. – Скажи мне. Сколько после меня? - Господи, Сэм. Я. – Дин пытается отстраниться, и его голос дрожит, а отметины такие свежие, что Сэмовы укоризненные прикосновения причиняют боль. - Господи, я не знаю. - Конечно, знаешь. Ты помнишь всех до единого. И Дин оборачивается, сбрасывая простыни, сжимая запястья Сэма, прося - подожди, постой, просто постой. - Я помню только, как хотел, чтобы каждый их них был тобой, - шепчет Дин. И в этих словах больше любви, чем в каком-либо другом его признании. И говорит только потому, что сияющее слишком ярко при свете дня в темноте становится менее значительным. В темноте даже можно об этом сказать. - Ты не можешь винить меня. Я не знал, что мне еще делать. До сих пор не знаю. - А ты не можешь винить меня за это, - отвечает Сэм, оглядывая комнату. – А ты винил. До сих пор винишь. Дин отводит взгляд, когда говорит: - Я. Прости. Я не мог, - выдыхает он. – Я ничего не могу поделать, все время чувствую себя преданным. Сэм смеется над тем, насколько похожими они порой бывают. - Да. Я тоже. * Он разводит ягодицы Дина, разглядывает сморщенную дырку, все еще открытую, влажную, припухшую и покрасневшую. Несколько раз проводит по ней языком, просто чтобы услышать, как Дин беспомощно, сыто стонет. Потом погружает в него два пальца, так легко, будто там им и место. И в награду – уже не просто стон. - О, Господи, - надломленный, чуть дрожащий голос, полный изнеможения и желания. Сэм возвращается к шее Дина, языком выводит на ней полоску: - Силы еще есть? – спрашивает он нежно, медленно. Дина, даже вытраханого до изнеможения, легко взять на слабо. - А у тебя? – парирует он. Сэм уже пристраивается. И одним идеальным глубоким движением он входит в своего брата. - Господи Иисусе, Сэм, - едва слышный вздох. Он видит, как Дин комкает простыни. - Тебе больно? – шепчет он в плечо брата. - Нет. Просто. – Дин глубоко вдыхает. Сэм кожей чувствует его сердцебиение, успокаивающее, успокаивающееся. – Еще немного чувствителен, вот и все. - Я не хочу делать тебе больно. Не собираюсь, – говорит он, упираясь лбом в изгиб шеи Дина. – Я нежно. Медленно, - обещает он. - Знаю, Сэмми. Я знаю. * Он открывает глаза. Едва ли он проспал больше часа. Его дешевый будильник показывают несусветную рань. Дин сидит за шатким столом с шелушащейся зеленой краской, по всей неровной поверхности которого разложены бумаги. На нем Сэмовы спортивные штаны, завязанные вокруг талии, потому что они ему велики и длинны. - Боже, - фыркает Сэм, сбрасывая одеяло с потного тела. – Черт, жарко, - жалуется он. - Открой окно, а? Дин медленно и изящно встает и делает, как тот попросил. И садится уже на подоконник, зажигая сигарету. - Здесь действительно нельзя... – начинает Сэм. - ...Курить. Я знаю, – беспечно усмехается Дин. - Иди сюда, - заговорщицки шепчет он, - я поделюсь. Сэм движется медленно, почти шатается от усталости, и жары, и секса. Он устраивается между коленей Дина, и тот прижимает его к себе, спина к груди, время от времени давая ему затянуться. - Почему ты не послал их? – шепчет он, вопрос щекочет Сэму ухо. Сэм напрягается. Хмурится, увидев белые и голубые страницы на столе, узнав собственный почерк, смятую, затем выровненную, затем сложенную, затем спрятанную бумагу. - Ты рылся в моих вещах? – интересуется он, но оскорбиться, когда сон туманит его зрение, слабо получается. - Нет, - отрицает Дин. Конечно, он будет отрицать. – Я только открыл ящик, а там они. - Ты рылся в моих вещах, - повторяет Сэм. На этот раз утвердительно. - Ну я. Я не собирался, - начинает Дин. Некоторое время они молчат. Докуривают сигарету. Сэм заговаривает снова где-то на последней затяжке. - Я не хотел, чтобы ты прочитал их. Поэтому не посылал, - он пожимает плечами и краем глаза видит, как Дин зажигает следующую сигарету. - Все, что я написал. Я был зол. Я был в отчаянии, одинок. Многое из этого я не имел в виду. - Не надо. Не говори, что ты не то имел в виду, когда писал, что любишь меня, скучаешь по мне, жаждешь меня. Не надо, - Дин улыбается в его шею, не от нежности, но от отчаянья. – Не нужно еще и специально причинять мне боль. Сэм вздыхает и опускает руки брата, сцепленные на его животе, к паху, к мягкому члену. И в этом нет ничего от секса. Просто прикосновение. Просто они. Он говорит: - А ты действительно имел в виду... Ну. То сообщение, которое ты оставил на моем автоответчике несколько месяцев назад? Имел? - Тогда, да. * Тихо. Сонно и медленно. Они оба слишком устали, чтобы возбудиться. Только скользящие губы, губы, захватывающие друг друга, мягкие и влажные. Только руки, его руки, соскальзывающие вниз по Диновой спине, по сладкому изгибу его задницы, и еще ниже – к сморщенной нежной коже под его яйцами; руки Дина, ерошащие его волосы, останавливающиеся на загривке, щекочущие бока, опускающиеся на бедра. К тому времени, как они засыпают, сквозь щели в жалюзи уже сочится серо-оранжевый свет. * Он смотрит, как Дин поправляет член, по привычке быстро, но осторожно, и застегивает джинсы. Такой знакомый вид. На долю секунды он забывает, как долго жил один. Забывает, что последний раз он видел, как Дин одевается, не вчера утром, но год назад. - Сэм? – голос Дина выводит его из задумчивости. И он снова смотрит на брата. – Ты счастлив здесь? – спрашивает Дин, вертя в руках вывернутую на изнанку футболку. – то есть. Ты нашел, что искал? Это действительно то, чего ты хочешь? Сэм садится на кровати, сминая простыни, и протягивает руки. Когда Дин подходит к кровати, Сэм обнимает его за талию, утыкаясь носом в пупок. Он целует дорожку волос от пупка, прежде чем ответить: - Думаю, да. - Хорошо, - говорит Дин, одной рукой нежно обнимая его за шею. * - Теперь куда? - спрашивает он снаружи, провожая Дина к машине. - Обратно к отцу, - отвечает Дин. Винчестеровская версия «домой». Сэм останавливается и смотрит, как Дин делает еще несколько шагов, а потом поворачивается, разводит руки, в жесте - немой вопрос. - Ты можешь побыть подольше, - предлагает Сэм вместо ответа, - тебе необязательно уезжать. Дин улыбается. - Обязательно, Сэмми. Сэм кивает. Он знает. - Ты вернешься? – спрашивает он, и в его голосе куда больше надежды, чем позволяет гордость и самоуважение, но ему плевать. - Я постараюсь, - шепчет Дин. И это означает «да» также, как и «нет». Это не означает ничего. - Хорошо, - Сэм засовывает руки в карманы. – Хорошо, - повторяет он.

Geroneja: Очень напряженно, на работе точно лучше не читать, но как-то светло и притягательно:))) Огромное спасибо за перевод:))

Hope: Naya K , спасибо за перевод! Я вообще всегда больше предпочитаю оригинал, но когда перевод стоящий - это здорово :))


миссис Норрис: Naya K Чудесно :) И невзирая ни на что - обнадеживающе :) Спасибо за перевод!

triskelos: наконец-то прочитала полностью - как окунулась с головой. так замечательно! спасибо за перевод! пойду еще оригинал прочитаю)))

Kolombina: Очень красиво, немного печально. Жалко не могу читать такие вещи в оригинале, поскольку не знаю английского, так что огромное спасибо за перевод. Единственное, наверное фразу "и отчаянно желает иметь право на ревновать.", лучше заменить на "и отчаянно желает иметь право на ревность", хотя наверное это просто опечатка. Такое совершенство ничего не должно портить :)

Naya K: Geroneja эта трилогия была первой, что я прочитала у флипмонти )) кажется, после нее я уже отойти не смогла ))) Hope спасибо, мы старались ;) миссис Норрис точно обнадеживающе! за что еще люблю флипмонти, у нее Винчестеры как-то настолько близко друг к другу, что даже самый ангст воспринимается с ХЭ. ну просто ничего между ними встать уже не сможет ))) triskelos почитай! оно того стоит ))) спасибо! Kolombina конечно, это опечатка. Спасибо большое, что указали, у нас было два варианта, начало фразы осталось от первого, а конец от второго ))) спасибо! вот как раз для этого и переводим ) потому что достойная вещь!

Nataliny: Naya K Большое спасибо за перевод. Фик очень хорош.

wendigo: красиво, печально и соверешенно естественно. наверное, единственное на моей памяти шоу, где я настолько поверила в подобные отношения. где, в принципе, ничего иного как будто бы и быть не могло. они действительно созданы "по одной мерке". отдельное спасибо за классного Джона: "практически неубиваем", - и больше ничего добавлять не нужно, всё и так ясно. перевод - чудесен. переводчикам - заслуженные лавры!!!! без них этот фик для меня остался бы неизвестным. спасибо!!!



полная версия страницы