Форум » Джен » "Змея", ангст, character death » Ответить

"Змея", ангст, character death

verutzi: Название: Змея Бета: Хоуп Рейтинг: R Пэйринг: нет Время: пост-3 сезон Слова: 2445 Жанр: ангст, дарк, майндфак Ворнинг: character death Дисклеймер: Крипке имеет всех Саммари: один из них умер, второй сошел с ума. Осталось только выяснить, кто именно.

Ответов - 11

verutzi: Холод концентрируется где-то в районе правой лопатки, сползает ниже к руке, обжигает локоть жидким азотом. Холод – это капли воды, застывающие в ледяную корку на поверхности кожи, холод – это деревянные доски пола, слишком гладкие на ощупь. Я умер, лениво думает Дин, вдыхая полной грудью свежий воздух с привкусом осеннего дождя. Где-то хлопает незакрытая дверь, ветер швыряет ее туда-сюда, скрипят петли. Я умер, с облегчением думает Дин: никакой боли, только приятная дрожь в мышцах, как после долгого бега, полная расслабленность, абсолютный покой. Добегался. Нет, не умер, заявляют голоса. Не дождешься, визжат прямо в уши, ты не должен умереть, не можешь, не посмеешь теперь. Ввинчиваются прямо в мозг ультразвуком, оглушают шепотом. Нет, не умер. Еще нет. Дин конвульсивно выгибается на полу, рвется вперед и вверх, слепо шарит руками перед собой, пытаясь хоть за что-то ухватиться. И дышит. Судорожно хватает ртом воздух, выдыхает хрипло. И открывает глаза. Щурится от резкого света – слишком яркого, как в операционной, – зрачки расширены, и радужка кажется совсем прозрачной. Он приходит в себя, сидя на полу. Вокруг линии из мела, холмики рассыпанной соли, и ветер носит хлопья пепла, и холодно, и темные сосновые панели на стенах, и пусто. Снова хлопает дверь, Дин медленно поворачивается на звук, хотя каждая клетка собственного тела кричит ему о том, что надо собраться и в любой момент быть готовым к нападению. Торопливые, тяжелые шаги. - Ох, Дин! – Сэм падает на колени рядом, прямо в какую-то склизкую лужу, теплые руки смыкаются на шее, дыхание просто обжигает. Он больше не говорит ничего, не смотрит в лицо. - Холодно, - шепчет Дин посиневшими губами. Руки у Сэма мокрые и липкие, кровь запеклась на ладонях, впиталась в кожу рваными нитями паутины. Он продолжает удерживать Дина еще мгновение, прижимает к себе слишком сильно, дышит в затылок шумно. - Так, - говорит Дин, изо всех сил стараясь оставаться в сознании, – а где моя одежда? И сразу после этого он снова отключается. Следующие два дня Дин мечется в лихорадке на кровати, куда его перенес Сэм, и между высокой температурой и высокой температурой есть прохладное полотенце на лбу, подтаявшие кубики льда под языком и тихие слова поддержки, утешения. Когда Дин просыпается, на улице день. Серого цвета, с дождем и ветром, но все же день. Сэма нигде не видно, и Дин сползает с постели, натягивает на себя одежду, лежащую рядом на стуле, словно бы кто-то нарочно оставил ее на виду. На то, чтобы одеться, у него уходит минут двадцать. Во рту сухо, голова тяжелая, как с похмелья, но Дин упрямо заставляет себя двигаться, держась за стены. Он обследует дом – всего две комнаты: крошечная спальня и что-то вроде зала, гостиная и кухня одновременно; продавленный диван под окном накрыт пледом, на полу грязная чашка из-под кофе, растрепанная книжка горбится рядом. Здесь спит Сэм. Дин улыбается и тихонько толкает книжку носком ботинка. Обложка оторвана, название не разглядеть - наверняка какая-то ерунда. Дин продолжает свое путешествие дальше, добирается до холодильника за стойкой: там пара кусков засохшей пиццы, от одного взгляда на которые к горлу подступает тошнота, и полбутылки выдохшейся колы. - Сэм? – возмущенно шипит Дин, давится словами, не узнает собственный охрипший голос. Ладно, оставим вопрос о завтраке на потом. Возле входной двери аккуратная полоска соли (единственное напоминание о недавнем беспорядке) – Дин на секунду замирает над ней, но его руки уже поворачивают замок, он толкает дверь и шагает прочь. Ага. Лес. В принципе, он так и думал, пусть даже и не помнит, как они с Сэмом тут оказались. Запыленная Импала припаркована неподалеку, и Дин едва справляется с желанием броситься к ней сломя голову. Вместо этого он неспешно обходит кругом, оглядывает внимательно: грязь на колесах, дождевые разводы на стеклах, засохшая кровь на заднем сиденье. Много, целое кровавое озеро, кое-где виднеются ошметки плоти (господи, обивка, кожаная обивка, убить за такое мало!) - кого бы там не перевозили, он явно не выжил. Славно поохотились. Вот только на кого?.. Он бездумно поворачивается и возвращается в дом, скидывает ботинки у порога, спотыкаясь, добредает до кровати и падает на нее. Он даже не слышит, как возвращается Сэм. Как кладет прохладную ладонь на лоб, пробуя температуру, как натягивает на Дина одеяло, и как потом долго сидит рядом. Следующее, что Дин осознает – кофе способен поднимать мертвых. Густой аромат дразнит обоняние, и Дин тянется, точно зомби, к жестяной кружке, обжигает язык, прикрывает глаза от наслаждения. - Доброе утро, - говорит Сэм. И улыбается. - Что это было? – вместо приветствия отзывается Дин. - А что ты помнишь? У Сэма темные круги под глазами от недосыпа. Растрепанные волосы и запекшиеся коркой губы. А еще забинтованные запястья, неловкие узлы затянуты зубами, разлохмаченные нитки торчат из-под рукавов. Что ты помнишь. Классный вопрос. Расскажи ему, вступают в разговор голоса у Дина в голове. Расскажи ему все, он так хочет услышать от тебя все, поговори с ним, потому что никто не сможет поговорить с ним так, как ты. - Ну, как минимум, я помню свое имя, уж не сомневайся. Как максимум – то, что мой младший братишка исхитрился каким-то образом вытащить меня живым из пастей адских гончих, и теперь я просто сгораю от любопытства узнать все подробности. Сэм бледнеет, но упрямо сжимает зубы. - И, пожалуйста, правду. А то дежавю из меня психа сделает. - Я сбил их со следа, - говорит Сэм. – Это было заклинание. Древний ритуал. Очень опасный, отвлекающий маневр. Они не могли забрать твою душу, в то время как она не принадлежала этому миру. Это похоже на кому, только эффект еще сильнее. Как летаргический сон. - Понятно, - кивает Дин. – Значит, кома. У Сэма честные-честные глаза. - А это откуда? - Дин протягивает руку и касается бинтов на запястьях у младшего Винчестера. - Чтобы разбудить тебя, нужна была кровь ближайшего родственника. Это часть ритуала. Дин вспоминает о засохших пятнах на сиденье Импалы, но не спрашивает ничего. Он отдает Сэму пустую кружку из-под кофе и откидывается на подушки. - Тебе нужно поесть что-нибудь, - голос Сэма доносится издалека. - Потом, - сонно бормочет Дин. Сэм сделал все так, как считал нужным, оправдывают голоса, он упрямый, он не сможет в одиночку. Это был правильный выбор, шепчутся они друг с другом, копошатся в мозгу, и он не сделал ничего непоправимого. И еще у него такие честные глаза. На следующий день, ближе к вечеру, в холодильнике появляются куриные крылышки, ветчина, жирный сыр, несколько соусов, упаковка пива и, почему-то, рисовая лапша. Дин ее терпеть не может, уж Сэм-то это должен знать! - Еще бы вегетарианскую пиццу приволок, умник, - Дин приносит всю еду в спальню и устраивает себе шикарный обед, или завтрак, ужин, неважно. Разговариваешь с собой? Милая привычка. Сэма нет, он снова уехал в город (Дин не помнит названия, не помнит, в каком они штате, и это нервирует его, наряду с другими провалами в памяти), улаживать какие-то дела. Дину постоянно хочется спать. Он не может много ходить, а головная боль становится его постоянным спутником. Винчестеры решают остаться в лесном домике еще на неделю. Сэм оттирает пятна с сиденья Импалы, а потом, расщедрившись, моет ее целиком, пока Дин сидит на ступеньках и ест шоколадные конфеты, изредка порываясь командовать. - Не три слишком сильно, могут остаться царапины! Для стекол есть отдельная тряпка! Сэм, осторожнее с фарами! - Если я все делаю не так, то займись сам! Тряпка летит на колени к Дину, и он не без удовольствия приступает к полировке своей детки. Сэм стоит поодаль, и смотрит, смотрит, испытующе, внимательно следит за каждым движением. - Что еще случилось, Саманта? - А помнишь, как мы охотились на фей в Оклахоме? – неожиданно спрашивает он, и вот тут Дину неожиданно становится страшно. Он чувствует, как деревенеет все тело, резко бросает в жар, и он не может даже поднять голову, потому что щеки полыхают огнем. - На тех, что воровали детей? – отзывается он после паузы, голос звучит непринужденно. Конечно, он помнит тех тварей, помнит удушающую жару июля, помнит футболку Сэма, изодранную на ленточки острыми ногтями девицы с фиолетовыми волосами. – Милые были феечки. - Ага, - кивает Сэм. И взгляд его смягчается, Дин может чувствовать это спиной, а голоса в его голове довольно галдят, вот видишь, все так просто, все очень просто, нужно только давать ему то, что он хочет услышать.Сэм ездит в город каждый день, привозит еду и свежие газеты, а по вечерам отсиживается с лаптопом, подыскивая новое дело. Дин большую часть времени спит, ест и бродит в одиночку по округе. С каждым разом эти прогулки все дальше и дальше, так что, когда в один прекрасный день он натыкается на пепелище в лесу, от дома его отделяет миля с лишним. Дин опускается на землю, растирает между пальцами щепотку пепла. Кто-то проследил за тем, чтобы не осталось и следа того, что (кого?) именно сожгли на костре, ни малейшей зацепки, ни единого намека. Как будто ты сам не знаешь, негромко хихикают голоса, и Дин заваливается на спину, сжимая пальцами виски. Как будто ты сам не понимаешь, что сделано здесь, не чувствуешь ничего. Голова просто разрывается, верхние лобные доли, мозжечок, гипофиз – все сплошная каша. Приступ проходит минут через пять, так же резко, как и начинается. Дин медленно встает на ноги, отряхивает джинсы и бросает прощальный взгляд через плечо. Кажется, что в хаосе углей, хвойных иголок и пожухлых листьев до сих пор можно увидеть сожженное тело. Интересно, чье оно, отвлеченно думает Дин, топая по лесу обратно. Возле дома его встречает Сэм, с ногами сидящий на Импале. Заходящее солнце пробивается сквозь ветви деревьев, ложится яркими пятнами на темную куртку младшего Винчестера – светлая клякса на правом плече, точно такая же возле сердца, солнечные искры в каштановых волосах. Он смотрит на Дина, чуть склонив голову, вопросительно и умоляющие. Сэм неожиданно выглядит таким одиноким, что Дину хочется сгрести его в охапку, уткнуться лицом в шею, вцепиться руками и никогда не отпускать. Вместо этого он небрежно бросает по дороге к дому: - Убери свою задницу с капота. И Сэм улыбается, как будто это те слова, которых он и ждал, - самые прекрасные в мире, самые расчудесные. Шторм приходит внезапно, как это всегда и бывает. Когда у Дина снова начинает болеть голова, и Сэм по ошибке протягивает ему вместо тайленола сильнейшее снотворное. Таблетки одного размера, одной формы, и Дин умудряется разглядеть выдавленные буквы в самый последний момент. - Ой. Прости, - говорит Сэм, и глаза у него честные-честные, конечно, это все глупая ошибка, и делает шаг в сторону сумки с оружием он совершенно случайно. Дин вылетает на улицу и садится на землю, прислоняясь к колесу Импалы. Интересно, было бы проще, если бы он умер? И если да – то насколько проще? Он сидит так около часа, бездумно крутит серебряное кольцо на пальце, косится на свое отражение в боковом зеркале Шеви. Когда Дин заходит обратно, Сэм валяется со своей потрепанной книжкой на диване, и на лице у него совершенно непроницаемое выражение. - У нас обоих нервы ни к черту, - признается Дин, заталкивая поглубже паническую атаку, улыбается чуть смущенно и кривовато, но это вполне можно списать на недавний стресс. – Как только выберемся отсюда, наймем тебе психоаналитика – какую-нибудь цыпочку с большой грудью… - Дин, прекрати, - фыркает Сэм. – Не нужен мне психоаналитик. Конечно, не нужен, думает Дин. Потому что уже поздно, с жалостью вздыхают голоса. Дину, в принципе, тоже уже ничего не нужно, кроме ответов. И это перекрывает его кредит доверия у Сэма в несколько раз, это много, чудовищно много, но он все не оставляет надежды. Особенно после того, как методично начинает переворачивать дом во время очередной отлучки брата. Он ищет хоть какие-то доказательства обмана, ищет зацепки, проверяет все карманы в одежде Сэма, простукивает стены на предмет тайников, чувствуя себя полным идиотом. Он не помнит, что произошло со сделкой, как он мог согласиться на этот безумный план, как он умудрился все забыть. Ответы, как обычно, лежат на поверхности. Четыре газетные вырезки выпадают из потрепанной книги Сэма (какой-то занудный трактат о психологии, Дин успевает заметить только словосочетание «незаконченный гештальт» и сразу же торопиться вытереть руку об джинсы), четыре преступления, четыре лица. Дин садится на пол возле дивана, раскладывает их перед собой, как пасьянс, меняет местами, высчитывает даты на пальцах. Все очень просто. Сэм охотился на Шейпшифтера. Сэм убил Шейпшифтера. (Или Шейпшифтер убил Сэма и завладел его телом) А неделя выпала из памяти Дина, потому что в это время он валялся в лихорадке. (Или в это время Дин был мертв) Это все не имеет смысла. - Это все не имеет смысла, - повторяет он для Сэма, когда тот заходит в комнату. Дверь остается открытой, и хлопает от ветра, хлопает и хлопает, бумаги разлетаются по дому серыми птицами, пугая ранние сумерки. - Решил заняться некромантией? – наугад пробует Дин, но Сэм не реагирует, и тогда он бьет снова и снова, наотмашь. – Чья кровь в машине? Чье тело сожгли в лесу – я нашел место, я все видел! Что ты сделал, Сэм?!! Он вцепляется в плечи и трясет его, точно ребенка, пытаясь выбить ответы. Сэм отводит взгляд и улыбается украдкой, а перед глазами у Дина все плывет, боль полыхает в голове. Как будто он ворует что-то важное, открывает сейф и получает шальную пулю, крадет что-то из собственной памяти, и чем ближе к цели, тем сильнее отдача, крепче блок. - Что ты сделал?!! Пальцы Сэма скользят по его рукам, ногти впиваются в кожу, но Дин ничего не чувствует. - Дин, пожалуйста, послушай меня, - лихорадочно бормочет Сэм, голоса вторят ему: слушай, слушай, делай все так, как он скажет. – Я все объясню, только выслушай… Кожа отслаивается полосками, там, где ногти Сэма царапают ее. Крови нет, только липкая, прозрачная слизь, и Дин – или тварь в теле Дина – широко распахивает глаза. Потому что это действительно неожиданно. Это потом уже, когда приходит понимание, когда ответы найдены и бесполезны, он чуть морщится от отвращения. Потому что так было и в прошлый раз, с ясноглазой шатенкой Шейлой, и в позапрошлый, с парнем по имени Трэвис, и еще очень много раз. Но здесь и сейчас, навсегда, для Сэма он - Дин. Головная боль проходит, голоса замолкают. Сэм не отстраняется. Он с досадой смотрит на расцарапанную руку Дина, пытается пригладить на место свисающие с нее лохмотья кожи, осторожно вытирает слизь краем рубашки. Интересно, что чувствует змея, скидывающая кожу? Знает ли она, каким будет следующий слой (теперь всегда один и тот же, снова и снова)? Ощущает ли злость от того, что ее загнали в ловушку, смиряется с тем, что ритуалы на крови невозможно разорвать (на запястьях у Сэма все еще ноют перерезанные впопыхах сухожилия, но он не жалеет об этом ни на секунду)? Может ли змея (когда-нибудь, вдруг, такое возможно?) почувствовать любовь?! - Все будет нормально, - шепчет Сэм, прижимая к себе брата. – Я обещаю, все у нас будет нормально. Со временем он сам перестанет бояться, перестанет пичкать Дина снотворным, перестанет проверять его воспоминания все время. Перестанет сомневаться, забудет истерзанное тело на заднем сиденье Импалы, похоронный костер, который долго не хотел разгораться под дождем, забудет все, что сделал, поверит сам в выдуманную легенду. Змея сворачивается в клубок на груди у Сэма, дышит неровно, со всхлипами, тело такое теплое на ощупь, такое родное. Я не умер, отвлеченно думает Дин (тварь в теле Дина, змея, Шейпшифтер, кто-то рядом с Сэмом, неважно), не умер, не умер, не умер… END

moody flooder: Вау, чтобы нечистью оказался POV character - это реально круто. Спасибо!

shadRo: отлично! читала как детектив, оторваться невозможно! спасибо огромное, удовольствия море...


moody flooder: Можно на сайт?

Amon: Здорово получилось. Спасибо.

verutzi: moody flooder, спасибо. Можно ;) shadRo, Amon, большое спасибо за отзывы!

[Верба]: verutzi Это очень... очень дико. В лучшем смысле слова, - эта попытка определить приемлемую грань для них обоих. Выворачивает сознание наизнанку. Но в достаточно лаконичной форме. Спасибо.

freedom: я тебе говорила, вер очень больно и темно получается

Alix: Потрясающе. Жутко, но потрясающе.

Aerdin: verutzi просто шикарно. и да - мучительно возможно

igrushka13: verutzi , дико мрачно. А написано так, что кажется возможным для обоих. Страшно. Вер.



полная версия страницы