Форум » Джен » Три дня до конца, Дин/Сэм, драма, PG-13 » Ответить
Три дня до конца, Дин/Сэм, драма, PG-13
Litta: Название: Три дня до конца Автор: Litta Бета: Lostforever Жанр: ангст, экшн, драма - всего понемногу Рейтинг: PG-13 Предупреждения: смерть персонажей Дисклеймер: эх, были бы мои, я бы этого не писала. все - Крипке Статус: закончен От автора: в общем, это мой самый большой проект, когда-либо написанный. и, пожалуй, первый фик, с которым я рискнула сунуться на другие сайты... надеюсь, вам тоже понравится.
Ответов - 7
Litta: Снаружи - Так ты действительно собираешься пойти туда? - Да. - Ты уверен, что это хорошая идея? - Нет. - Тогда почему, черт возьми?! Дин? Винчестер замирает на секунду, отрывается от пистолета, поднимает взгляд на стоящего в двух шагах от него Сингера и спокойно отвечает. - Потому что это их условия. Бобби открывает рот, чтобы возразить, но Дин неожиданно резко перебивает его. - Я не думаю, что убить меня входит в их планы, - Винчестер хмыкает, вновь возвращаясь к пистолету. – Они вполне могут потерпеть два дня, если уж им так приспичило размазать мои мозги по асфальту. Нет смысла выдумывать такой сложный план, чтобы от меня избавиться. Они все равно получат то, что хотят. Бобби в который раз за последние полгода борется с отчаянным желанием хорошенько врезать упрямому охотнику по шее, но привычно берет себя в руки. - Тогда почему именно ты? Почему один? Дин слегка пожимает плечами, но предполагает. - Наверное, хотят подстраховаться. Хотят быть уверенными в том, что и их посланник не пострадает. Сингер чувствует, как в горле застывает комок, даже дышать становится тяжелее. Он старается не думать о том, каково сейчас Дину. Особенно если это действительно… - Ты думаешь, это… Бобби смотрит на руки Дина, блестящий ствол пистолета в его ладонях. Отточенные, верные движения, привычные, сверхъестественно естественные…. Охотник вновь замирает, и в повисшей тишине Бобби, кажется, слышит, как что-то разбивается на осколки. Дин медленно поднимает голову и смотрит куда-то мимо Сингера. Тот вздрагивает, замечая горькую, полубезумную улыбку на губах Винчестера. - Это он. Стук в дверь спасает их обоих от необходимости продолжать этот разговор. Они оба этому рады. Изнутри Бобби. Я оборачиваюсь на звук. В дверном проеме, не дожидаясь разрешения, появляется лохматая голова Майка. Я некстати думаю, что его приятельские отношения с Дином (если отношения Дина хотя бы с кем-то можно назвать приятельскими) сложились именно благодаря этим вихрам и высокому росту.… Приходится закрыть глаза на секунду, чтобы взять себя в руки. Майк, словно не замечая напряжения в воздухе, которое хоть ножом режь, быстро сообщает. - Вас там все ждут. Бобби, Дин, команда в сборе. Дин не реагирует. Откладывает пистолет, принимается за мачете. Подавив вздох, я оборачиваюсь к Майку. - Сейчас будем, через минуту. Тот улыбается и уходит. Мы снова одни, и мне снова нечем дышать. - Пойду…. Ну, я пойду. Не задерживайся. И сбегаю. Позорно сбегаю, но как быть, как говорить, как жить рядом с этим мальчиком, я не знаю. Я не могу его спасти, не могу помочь, облегчить его боль, ничего не могу. И это бессилье убивает вернее пули. Прости меня, Дин. Прости меня, Джон. Прости меня, Сэм. Я сбегаю. Уже стемнело, но звезд не видно из-за туч. Небо в последнее время вечно хмурое и неприветливое – будто чует, что грядет. Черт, а прохладно стало! И почему я куртку с собой не прихватил? Можно было бы дойти до своего трейлера, но он далеко, у границы нашего лагеря, – я вхожу в число тридцати охранников, чьи «дома» расположены по периметру убежища. Мы продумали систему защиты очень хорошо, я сам во всем этом участвовал. …Засовываю руки в карманы, пытаясь согреться, и направляюсь в сторону лагеря, оставляя позади склад с оружием и Дина…и свой страх…. В штабе все в сборе, как и сказал Майк. Оборачиваются на звук открывающейся двери, смотрят на меня пару секунд и возвращаются к прерванному разговору. Я прохожу внутрь и пристраиваюсь в углу. Не понимаю, зачем им тут я – особой роли у меня нет, я, правда, помог с разработкой плана, но свою работу завершил. Мог бы и выспаться сегодня. Да, Бобби, ворчишь, как старая бабка. Тебе не пистолеты разбирать, а салфеточки вязать надо. Усмехаюсь сам себе и внимательно изучаю комнату. Во главе стола, разумеется, Скот. Он у нас вроде как начальник охотничьей армии. Опытный, уверенный, сильный, беспринципный и жесткий. Умеет вести людей за собой. Я сам выдвинул его кандидатуру, когда выбирали босса. Он со всеми держится ровно и это, пожалуй, самое главное. Это позволяет охотникам не передраться друг с другом, хотя попытки были. Все на нервах, все привыкли работать в одиночку, и никто не понимает, что, черт возьми, происходит с этим миром и что будет через два дня. Два дня. Все, что у нас, возможно, осталось. Рядом со Скотом - Джеймс, Херли, Чак, Уилл, Кертис, Кайл, Дрейк, Жак, Мартин, Майк, Сид и Крис. У каждого из них своя роль в предстоящем спектакле. Шесть человек передают Кима демонам, а потом пытаются его выручить, хотя шансов на это нет почти никаких, другие шестеро хватают печать и сматываются, лишь бы сохранить ее и спрятать в безопасном месте – в центре лагеря. Мы изрядно потрудились, чтобы создать этот антидемонический уголок. Я перерыл кучу книг, чтобы придумать и установить такой уровень защиты, что самому сатане не пробраться. Участок выбирали также тщательно, искали открытую местность, окруженную лесом, привезли священника, галлоны святой воды, сами из железа, серебра и стали спаяли трубы и спрятали их в собственноручно выкопанные туннели, образуя пятиконечную звезду. Впрочем, чтобы вспомнить и перечислить все ловушки, все защитные знаки, все отвары и зелья, которые мы использовали, не хватит и суток. И вот сегодня, здесь, в нашем лагере мы в стотысячный раз обсуждали план. План спасения человечества – ни больше, ни меньше. Я уже устал беспокоиться, сработает он или нет, и остальным, похоже, не очень-то хотелось думать об этом. Внезапно я замечаю еще двух участников собрания и вздрагиваю от неожиданности. Логично, что они здесь, но мне все равно не по себе. Я не хочу, чтобы они это слышали, чтобы она это слышала. Я не хочу, чтобы они были пешками в этой игре. Не хочу, чтобы они погибли…. Но если мы не используем их – его, - то миру точно конец. И Киму с Элисон в том числе. Элисон внимательно смотрит на меня, как будто хочет поддержки. Я медленно встаю со стула и приближаюсь к ним. Ким, как обычно, чуть покачивается взад-вперед, перебирает пальцами и смотрит куда-то вверх и влево, точно думает о чем-то очень важном. Элисон сидит рядом, слегка касаясь его локтя, подтверждая свое присутствие для Кима. Ему нужен этот контакт, я это усвоил. Как и то, что чужих прикосновений и вопросов парень не выносит. Не удивительно. Когда у тебя острая форма аутизма, незавидное прошлое в психбольнице, где пациентов не лечат, а используют в качестве подопытных кроликов, люди милыми не кажутся. Я сажусь около Элисон и ободряюще улыбаюсь. Она чуть кивает и смущенно улыбается в ответ. Тогда, набравшись смелости, я тихонько сжимаю ее руку и чувствую, как она расслабляется. Бедная девочка…. Я вспоминаю тот день, когда впервые увидел Эли и Кима у дверей своего трейлера. Они стояли рядом, прижимаясь друг к другу и дрожа от ветра. Был морозный вечер, почти сутки лил дождь и их ботинки были перепачканы грязью. Их привел ко мне Джон, один из наших пограничников. Вернее, он просто проводил их в лагерь, а мой трейлер первым вырос на пути и Джон решил посоветоваться со мной. То, что они прошли защиту, доказывало – перед нами люди. Но попасть к нам, не имея именно такой цели, было невозможно. Им пришлось пройти пешком несколько километров по лесу. Ради чего? Я тогда отправил Джона за Скотом и остальными, а сам усадил нежданных гостей у себя и напоил святой водой, провел все традиционные и не очень формы проверки. К приходу Скота я был уверен на сто процентов – это люди. Элисон молча сжимала ладонь Кима, и было понятно, что с парнем что-то не так. У меня неожиданно кольнуло сердце, и позже я понял, почему. - Итак, - начал тогда Скот. – Кто вы и что вы тут делаете? Элисон сглотнула и тихо ответила. - Вы, наверное, не поверите, но…. Мы пришли, чтобы помочь вам остановить демонов! Навсегда запомню наступившую после этого тишину. Да и историю Эли я, пожалуй, тоже никогда не забуду. Ким – умственноотсталый. Его привезли в клинику, где Эли проработала всего полгода, из какого-то маленького городка, в котором над такими, как он, издевались, а не лечили. С первого дня Кима в больнице стало понятно, что он подвергался унижениям и издевательствам, его физическое состояние было ужасно. После восстановления, как это называли врачи, Кима перевели в отделение для душевнобольных. Он не был буйным, но и не контактировал с окружающими. Аутизм, причем в гораздо более запущенной форме, чем из фильма «Человек дождя». Такое сравнение привел после Дин, разглядывая парня. Ким вел себя хорошо с точки зрения бывалых врачей. Он молчал, ел, когда было нужно, пил таблетки, когда было нужно, в свободное время либо смотрел телевизор, либо рисовал круги в тетрадке, либо тихо сидел в углу и никому не мешал. Однако с Эли он вел себя иначе. Он выходил погулять только с ней, только ей разрешал к себе прикасаться. Почему так сложилось, Элисон в тот раз не рассказывала. Она перешла к той части, которая, по ее мнению, была для нас наиболее важной. В какой-то момент, на ночном дежурстве, Эли услышала шум в спальне. Заглянув туда, она увидела Кима. Тот стоял у окна и водил пальцем по стеклу. А потом резко развернулся и подошел прямо к девушке. Эли никогда не видела его таким. Нормальным. Он смотрел прямо на нее, осознанно, серьезно, уверенно. Взял под локоть – сам – и повел в парк. Элисон была в шоке и потому не сопротивлялась. Он усадил ее на скамейку и… заговорил! Впервые за последние шесть лет заговорил, причем так четко и спокойно, что Эли это даже напугало. Хотя содержание его монолога было еще страшнее. Он говорил о нечисти. О демонах. Об аде. Говорил о том, что в мире много зла, которое нужно остановить. Говорил, что грядет буря, решающая битва, и он должен помочь. Он получил послание, знак свыше, он знает, что делать, но не справится один, Эли должна поддержать его, отвести его. Куда? Он покажет, но Элисон должна пообещать, что отведет его, что они выберутся…. Это было безумием. На следующее утро Ким вел себя как всегда. Молчал, ничем не показывая, что что-то происходило прошлой ночью. Эли решила, что все ей привиделось. Приснилось. Но…. Было одно «но». Чем больше проходило дней, тем печальнее выглядел Ким. Он стал плохо питаться, мало спал, перестал рисовать и смотреть шоу «Час суда», но, самое главное, Элисон периодически ловила на себе его взгляд – осуждающий и умоляющий одновременно. И однажды она решилась. Эли и сама не могла объяснить внятно, почему сделала это. Чувство росло внутри, крепло, рвалось наружу, требовало, кричало, звало…. Дождавшись, пока стемнеет и большинство медсестер разойдется оп палатам, а охрана отправиться смотреть очередной матч, Эли пошла за Кимом. Она помогла ему одеться, осторожно провела по коридору, потом по парку, потом они прошли через спрятанную от посторонних глаз калитку, от которой у Элисон был припасен ключ, и оказались на свободе. Они зашли к Эли домой, взяли уже собранные в рюкзак вещи, всю наличность, которая у нее была, вышли из подъезда и…. В этом месте своего рассказа девушка прервалась, и мне стало ясно, что она была до смерти напугана тогда. Не понимала, что и почему делает, не знала, что ждет ее впереди, все это действительно было безумием…. Элисон на самом деле не знала, что делать дальше. Они стояли ночью на темной улице. Мигал фонарь. Мимо пробежала собака. Где-то вдали взвыла машина скорой помощи и тут же затихла. Эли повернулась к парню. - Ким…. И неожиданно тот перебил ее. - Спасибо, Эли. Пойдем. Он все так же перебирал пальцами и смотрел в сторону, но отвел Элисон к автобусной остановке, оттуда – на вокзал. Оказываясь у кассы или на платформе, Ким просто указывал пальцем на карту или название города и так они двигались вперед, к неизвестной Элисон цели. Электрички, автобусы – любые пути, где не спрашивали документы. Последние несколько часов они шли пешком, Ким вел Эли за руку, вел уверенно и быстро, и ей даже в голову не пришло в нем усомниться…. А потом она просто достала из кармана листок бумаги с неровными дергающимися бу
Litta: - Ты ничего не понял, Дин. - Прощай, Сэм. Сажусь за руль, завожу мотор и только тут понимаю, как сильно у меня трясутся руки. - Еще увидимся, Дин. Я не слышу, я вижу это у него на губах. Для меня Сэма не стало полгода назад. Полгода назад, я понял, что пути назад нет. Он преградил, отрезал этот путь, убив девятилетнюю девочку ритуальным кинжалом. Полоснул по горлу – ровно, четко, без колебаний. А потом спокойно посмотрел мне в глаза. Ему не было трудно это сделать. Снаружи Дин действительно видел, как его Сэм убил ребенка. Это воспоминание преследовало Винчестера много ночей подряд, а потом улетучилось, оставив только осознание – Сэмми больше нет. Тогда Дин решил, что его нет тоже. Они вытащили Дина из ада. Убили Лилит. Первое время все было отлично, даже больше чем отлично, только Дин ловил на себе порой странный, незнакомый взгляд брата. Болезненный и мрачный. Он списал это на усталость, переизбыток эмоций. Зря. Через месяц Сэм ушел. К демонам. Отказаться от человечности нелегко. Нелегко быть рядом с теми, кого ненавидишь, и играть по их правилам. Сперва нелегко. А потом в груди просыпаются новые, ранее запретные или забытые, ощущения. Сэм чувствовал силу, защищенность, уверенность, злость и безнаказанность…. Однажды он понял, что хочет убить просто так. Действительно хочет убить. Жертву выбрал кто-то из высших демонов. Девятилетняя девочка в желтом сарафане. Сэм помнил только этот сарафан и ее глаза – зеленые-зеленые. Наверное, из-за них он колебался несколько секунд, а потом…просто позволил себе сорваться… Дин пытался до него достучаться первые семь месяцев. Пытался найти, поговорить, придумать способ вернуть брата, обхитрить демонов, спалить…то есть затопить ад, если это поможет…. Он перепробовал, наверное, тысячи вариантов, вплоть до того момента, как увидел окровавленное тело ребенка в руках Сэма…. Одно из правил адской школы: когда кандидат совершает убийство и не испытывает угрызений совести, пути назад для него больше не существует. В тот момент, глядя друг другу в глаза, они оба поняли это. Сэм перестал бороться, Дин перестал искать. Дин возвращается к себе. Останавливается рядом с эскортом охотников, только чтобы быстро бросить в окно «все в силе», и привычно прячется в своем трейлере. Винчестер обосновался вдали от центра, за пределами антидемонического круга. Нет, рядом все еще оставались ловушки и защитные знаки, но любая крупная нечисть, при желании, могла их легко обойти. Вот только к нему никто не приходил. Не пытался. Как будто его прокляли жизнью…. Не то чтобы он мечтал умереть. Скорее, не отказался бы. Дин жил вдали от остальных не столько потому, что ждал демонов в гости, сколько из-за непереносимости чьего-то общества. Его тошнило от людей, тошнило от этого балагана, от этой торжественности, напыщенности, амбиций, громких разговоров о спасении мира…. Чушь собачья! Лично ему было плевать на все. Кто станет следующим президентом, подорожает ли пиво, вернутся ли домой попавшие на остров пассажиры рейса 815, наступит ли завтра конец света…. Просто плева
Litta: Снаружи. - Через двое суток согласно древнему преданию нас ожидает «новое начало», а проще говоря – конец света…. Дин делает паузу, задумчиво разглядывает свои ботинки, будто видит их впервые, потом поднимает голову и смотрит в пустоту. - Мы точно не знаем, кто является автором этого предания, до нас дошел свиток, написанный на древнеарамейском, но известно, что это не оригинал. Первоначальный вариант переводился и переписывался несколько раз усилиями тех, кто был в курсе происходящего. Больше двух тысяч лет назад демоны пытались вырваться из ада. Против них выступали стражники, - Дин хмыкает. – Что-то вроде охотников на древний лад. Понятно, что копьями и стрелами с демонической армией справиться было сложновато, но у наших предшественников были свои преимущества…. Они же, типа, ближе к природе….Влияние религии и культов было в то время особенно сильным, так что арсенал сверхъестественных штучек у них побогаче, чем у нас. По легенде среди стражников появился Святой, или Светлый – точно перевести сейчас уже не получится. В общем, он прожил отшельником почти пятьдесят лет в пустынной местности. Причем от людей он ушел лет в восемь. Не знаю, как пацан выжил, об этом меня не спрашивайте. Он был первым, кто провел обряд экзорцизма. Он вообще принес много чего с собой из своего добровольного изгнания. Например, видения. Об аде. Отвел стражников на Святое место и сказал, что тут нужно построить алтарь, вручил чертежи и снова ушел – молиться. Дин опять замолкает. Говорить трудно, в горле пересохло. Он отвык уже. Отвык от разговоров, отвык от толпы, и сам теперь не понимает, какого черта вылез и открыл рот. Молчал бы себе спокойно, как он делал это последние месяцы, ходил тенью по лагерю, прятался…. Но раз начал – надо закончить. Дела на полдороге не бросают. - Алтарь – небольшое возвышение, где-то метр в высоту. Похож на пирамиду, только вершина плоская с углублением и фреской. На ней изображен демон, зажатый в гексограмме. По кругу надпись на неизвестном нам языке. Хотя, согласно преданию, она гласит: «Мы остановим тебя, легион». Когда нашему святому парню, точнее, дедуле, - Дин неловко усмехается. – Показали алтарь, он достал из сумки Печать, в точности повторяющую рисунок…. Они ждали потом около двух месяцев, пока планеты встанут в нужном порядке и что-то там еще, - очередная ухмылка Винчестера. – Простите, ребята, но за подробностями к Скоту или Бобби – я не слишком внимательно вчитывался. В общем, они поместили Печать на алтаре, тем самым заперев демонов в аду. В чем суть? Суть в том, что именно такой алтарь наш герой, - Дин добавляет в голос иронии, совсем не соответствующей моменту, но кого это сейчас волнует? – Разглядел в аду. А Печать могла стать ключом, если бы в нужный момент попала к демонам. Поместить эту печать на демонический алтарь – и все тринадцать врат будут открыты…. По залу пронесся шепот. Даже не шепот – общий выдох, громкий, изумленный. Дин нахмурился, потом сообразил. - Ах, да, вы же не в курсе…. Очередная новость дня, парни, - врата не одни, их всего тринадцать, по всей земле раскиданы. О точном местонахождении пяти из них мы даже не догадываемся, так что…. В общем, суть не в этом. Мы знаем место, где находится Алтарь, вот только печати там нет. В семнадцатом веке кто-то из высших демонов завербовал человека, который стащил печать и передал в ад. Поэтому зло потихоньку начало выбираться наружу. Проблема в том, что поместить печать на Алтарь нужно в определенное время, которое наступает раз в несколько веков. Печать лежала у демонов все это время, они ждали своего часа. Нужный момент ожидается через двое суток, сразу после предполагаемой сделки. Никаких переговоров не было бы, если б не Ким. Теперь, когда демоны, теоретически, вырвутся на свободу, мы сможем им противостоять. Вооружим весь мир, расскажем правду, и шансы на победу у демонической армии значительно уменьшатся. Поэтому они хотят забрать Кима, забрать Печать и открыть врата. Сами понимаете, даже если мы расставим охотников на выходе из врат, соберем все пули, какие у нас есть, и всякие сверхъестественные причиндалы, без Печати мы проиграли. Именно она находится в шкатулке, именно ее мы хотим завтра заполучить, именно из-за нее вы и умираете. Ну как, стоит она того, чтобы за нее загибаться? Винчестер делает паузу, окидывает взглядом охотников, те молчат, но ответ и так очевиден. - Короче, ребята, мы тут пытаемся остановить ни больше ни меньше гребаный конец света – вот и вся соль. Где Алтарь – вы не узнаете. Тоже, думаю, понятно, почему. Скажу только, что он далековато, на другом континенте. Насколько я разобрался, Скот хочет установить охрану у Алтаря, чтобы больше никто Печать не вынес. Она ограничит число демонов, которые смогут вырваться из ада, а тут мы уж с ними как-нибудь разберемся. Одно можно сказать точно – врата никто не сможет открыть, пока Печать на алтаре. Вот, вроде бы, все. Добро пожаловать в задницу! И – может мне кто-нибудь сказать, что, узнав все это, будет сегодня спать спокойнее?.. Дин не дожидается ответа, разворачивается, и быстро спускается с помоста, мечтая оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда… - Строишь из себя героя, Винчестер? – Дрейк хватает его за руку, Дин резко отталкивает охотника. – Смотри, я наблюдаю за тобой! Если надеешься, что помешаешь… - Пошел ты, - цедит Дин сквозь зубы. Рядом оказывается Майк, цепляется за Дрейка, шипит. - Отвали, Дрейк. Охотники, придя в себя, вдруг точно взрываются, разом начинают говорить, Скот что-то объясняет подошедшему Тому, Бобби ищет глазами Дина, который врывается в толпу, толкается к выходу. Все приходит в движение, Дрейк и Майк о чем-то спорят, одни рвутся наружу, из ангара, лишь бы глотнуть воздуха и переварить услышанное, другие тянутся к Скоту, задают лишние сейчас вопросы, третьи хмуро стоят в стороне, ожидая, пока толпа рассосется…. - Ким? Где Ким? – испуганный голос Эли теряется в общем гаме. Изнутри. Ким. Черный – зеленый, черный – зеленый, черный – зеленый. У тебя зеленая рубашка, ворот виден над курткой. А у мухи – много глаз и мы в них как мозаика. Я видел это на картинке в каком-то учебнике. Пчелы собирают пыльцу на лапки. Я бы хотел носить на ногах мешочки для серебра и железа – из них получаются пули. Пять минут – это триста секунд, час – три тысячи шестьсот секунд, день – восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. А они тратят время попусту. Сколько бы ты успел за восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд, Дин? У вас было примерно тридцать один миллион сто четыре тысячи секунд, а вы не успели разорвать сделку. Теперь ты страдаешь здесь, а твой брат – там. И у тебя зеленая рубашка. В больнице мы тоже носили зеленые рубашки, но оттенок был другой. Изумруд. Или белые, но они желтели постепенно. Или розовели из-за несмываемых пятен крови. Так много цветов, а нам давали так мало. Есть охра, беж, ультрамарин, деготь, рубин, нам давали только изумруд и грязно-белый. У тебя и глаза другие, хоть тоже зеленые. Твой брат помнит зеленые глаза и желтый сарафан. И тебя он тоже помнит. Я помню Эли. Всегда помню. Она не знает, а я не скажу, что в прошлой жизни она была моей матерью. Я был плохим сыном, но она прощала. Ее судьба – прощать меня и впредь. Ты бы разозлился на меня, если б я сказал, что в прошлой жизни ты был женщиной, как и твой брат. Ты был его матерью, теперь стал почти отцом, и это тоже судьба – заботиться и страдать. У вас был большой дом, деревянная мебель из дерева и стены цвета шоколада. Ты была сильной женщиной, грубой немного, но понимающей. Твоя дочь слушала тебя, но старалась жить не так, как ты бы для нее хотела. Ты любила ее больше всего на свете. В аду страшно, Дин. Там нет цветов. Там есть чернота и огонь, но они не цветные. В них теряешься. Ты бы сам рассказал мне это, если бы помнил. Но теперь моя очередь рассказывать. Я должен тебе помочь. Они отнимут цвета, если ты не помешаешь. Тебе суждено суметь, Дин, ты сумеешь. Ты и твой брат. Вы всегда братья. Я болен, ты болен, все больны. Черные пятна вокруг тел. Говорят, это аура. Я думаю, это отпечаток души. У тебя красивая аура, только она почти вся почернела. Я знаю, где тебе больнее всего. Там, где сердце. У Эли аура похожа на сирень. Я видел сирень только один раз, но цвет точно такой же. От него тепло. У Бобби желтая, как пшеница, аура. У Скота – синяя. У Дрейка она краснеет, потому что он всегда злиться. У Майка – рыжая, как веснушки. Себя я так не вижу. У демонов – черная. Им тоже было кода-то больно. Знание сводит с ума, поэтому я сумасшедший. Моей голове тяжело. Она ломается. Я все равно умру скоро, пусть не завтра. Просто закрою глаза и не открою. Эли пойдет за мной. Помню собаку с побитой лапой. Я смотрел через прутья забора, как собака шла по улице, поджимая окровавленную лапу. Я не мог ей помочь, она не могла помочь мне. Я знал – больно, холодно, пусто, хочется есть и спать. Мир вокруг – непонятные картины, живые существа, непредсказуемые, то добрые, то жестокие. Но им нельзя доверять – нельзя приближаться. Машина – это смерть. Кафе – еда и риск. Лето – жара и лужи. У каждого – свой опыт. Но разве не одно и то же? А у тебя зеленые глаза. Ты сумеешь. - Дин. Он вздрагивает, оглядывается. Мы вышли из ангара, и он не ожидал меня увидеть. - Ким? Не удивляйся. Я ни с кем не разговариваю, но – не удивляйся. Нам некогда. - Ты сможешь, если постараешься. Хмурится. Зеленый. Нежно-голубой вокруг с черным пятном на груди. Сзади голоса. Надо успеть. - Они чувствуют нас, знают наши мысли. Не думай о том, что делаешь. О боли не думай тоже. Он сразу почует твою боль. Думай о светлом, о чем-то, о чем не думал давно, спрячься в теплом воспоминании, которым ни с кем никогда не делился, живи этим воспоминанием. Тогда ты сумеешь, ты подойдешь. Там будет жарко, там будет много мыслей и боли, они помешают. А ты сможешь. Думай о хорошем, Дин… - Ким! Эли подбегает, берет меня за руку, смотрит в глаза. - Ким, зачем ты убежал? Ты так напугал меня! Прости, Эли, но ты и так простишь. Ты будешь меня прощать. Бобби здесь, других я не помню. И Дин. Эли вдруг понимает. - Он говорил с тобой? Подходит к Дину, отпускает мою руку. Смотрит на него внимательно. - Он ни с кем, кроме меня, не говорит. Она шепчет, но я слышу. Я не могу объяснить ей. Это должен знать только Дин. Я просто хочу, чтобы мир оставался цветным. Для меня и для Эли. Для всех. Снаружи. Дину хочется сбежать, но еще сильнее – нажраться. Опустошить пару-тройку баров, и неважно, что столько алкоголя в него все равно не влезет. Только вот ехать некуда, бежать некуда, прятаться негде, поэтому Дин выбирает местную «столовую». Хотя бы баночка пива – уже что-то. Ким не идет из головы. Он всегда молчит, только с Эли наедине разговаривает, и то редко. Но самое странное – его слова имеют смысл…. Если, конечно, Дин правильно понял… - Я буду. Винчестер поднимает голову – Сара. Ну, просто день сюрпризов. Или уже вечер…. Сара тоже не слишком общительна. Они познакомились давно – очередная охота на демонов, очередные шрамы, очередные новые лица. Сара позвонила Скоту, сказала, что нужна помощь. Дин поехал вместе с Бобби, хотя сам не понимал, зачем ему это надо. Наверное, всего лишь отвлечься…. Когда все уже было позади, они вот так же уселись вдвоем в столовой, взяли пива и просто сидели молча. Потом Сара рассказала о своем муже. И о сыне. О том, что их убили. Дин по привычке ничего говорить не стал, да и к тому же о нем все равно многое было известно. И, собственно, даже секс между ними ничего особенного не означал. Не повод для знакомства. - Что? Дин не сразу понимает, о чем речь. - Ты спросил, кто из нас сегодня будет спать спокойнее. Я буду. Она сидит напротив, лениво вертит в руках бутылку, смотрит в глаза, спокойно и невозмутимо. Винчестер усмехается. - Перспектива конца света тебя не пугает? - В общем, нет, - Сара пожимает плечами. – Мне все равно. Как и тебе. Дин открывает рот, чтобы ответить или возразить, но только выдыхает и откидывается назад, насколько позволяет старый стул. - Я все равно не собираюсь пережить следующую ночь, - тихо продолжает женщина. – И тут мы с тобой снова в одной лодке. Ведь так, Дин? Он все так же молчит. Да и что тут скажешь? Это война и отличный шанс отдохнуть. Прекратить. Спрятаться. Там его Сэм уже не достанет – Дин искренне надеется, что путевки в ад достаются всего раз в вечность. Впрочем, просто так умирать он тоже не собирается. Дать пинка напоследок – достойное завершение личной Винчестеровской войны. И он должен отомстить за брата. - У меня свои планы на завтрашнюю ночь. Дин и сам удивляется, что говорит это. Он будто успевает взять верх над своим «я», когда слова уже выпущены наружу. Сара прищуривается, отчего кажется старше. - Ты о чем? Можно встать и уйти, сделав вид, что этого разговора в принципе не существовало. Можно ответить, хотя бы раз. Всегда есть варианты, всегда есть выбор… - Неужели? Даже когда перед тобой лежит твой мертвый брат? А в голове – перекресток и единственный козырь – твоя душа? Дин передергивает плечами, привычно пряча боль подальше. - Я хочу убить эту тварь. Не запереть в аду навеки или только на пару тысяч лет. Я хочу убить его.
Litta: Изнутри. Сара. Я вижу, что он хочет умереть. Это слишком заметно. Мы оба потеряли то, ради чего стоило жить. Ради чего хотелось жить. Иногда мне жаль, что я не знала Сэма таким, каким он был. Иногда мне жаль, что я знаю Дина. Нам обоим мешает пустота. Пустота внутри, от которой не скроешься. Мы оба привыкли к ней. Мы оба ждем момента, когда сможем уйти. Хотя если задуматься, то мне повезло больше…. - Это сложно. Он никогда не остается один. Не говоря уже о том, что он сильнее тебя. Сильнее десятка таких, как ты. - Как будто меня когда-то это останавливало. Он говорит спокойно, без издевки или самолюбования. Его действительно не волнует, насколько демон сильнее, насколько опасно идти на перекресток. Он сделал много глупостей, непонятных другим, но знакомых мне. Я тоже пыталась умереть…. - Ты же сама сказала – тут мы с тобой в одной лодке. Разве тебе не хочется хорошенько с ними попрощаться? Дин спрашивает всерьез, и мне становится больно. У него красивые глаза, вот только чересчур печальные. Мне кажется, что я в них отражаюсь…. Тебе бы семью, Дин. Добрую веселую жену, сына-сорванца, которого ты мог бы научить водить машину и кадрить девчонок, свой дом с лужайкой и лохматым псом, приветливых соседей и пиво по субботам, а вместо этого у тебя только шрамы, ад за спиной, брат, ставший злом, разбитые мечты и чувство вины, выжигающее тебя изнутри. - Мне плевать. Я уже все отдала. И умерла с ними. Я просто хочу…я жду момента – нашей встречи. Хочу увидеть их, я верю, что увижу. Договариваю и вздрагиваю, как от удара. Лицо Дина темнеет, и я думаю некстати, что ему это тоже идет – ему идет боль. Красивый мальчик…. У него нет даже надежды на то, что где-то там он может встретить Сэма. Он все потерял. Дин справляется. Как всегда. Такая у нас судьба – справляться. - Надеюсь, ты встретишься с ними. Правда. Неожиданно я понимаю, почему он вообще говорит со мной. Я всегда была честной. - Прости, - наклоняю голову и прячу слезы. Мне жаль его. – Наверное, надо пожелать тебе удачи… Усмехается. - Сам думаю, что это бред, но… - Удачи тебе, Дин. Я резко встаю, наклоняюсь вперед, чтобы не дать ему времени отшатнуться, и легко целую в губы. Потом разворачиваюсь, не глядя ему в глаза, и иду к выходу. Нам все равно больше ничего не осталось. Чувствую, как Дин смотрит мне в спину. Он младше меня лет на шесть, этот Винчестер. Примерно так твержу себе, когда вижу его впервые. Мне одновременно хочется поцеловать его и укрыть от всех, как будто не могу решить, мужчина он или ребенок. Знакомимся перед охотой, отправляем демонов в ад, даже без потерь со своей стороны. Бобби зовет меня в штаб, рассказывает о том, что творится неладное, хотя я и сама прекрасно это вижу. Дин больше молчит, разглядывает амулеты и оружие на моем столе, ни к чему при этом не притрагиваясь. Потом не выдерживает все же, тянется к старинному самурайскому мечу – подарок одного любителя. - Можно взглянуть? Это вторая фраза после «Дин Винчестер», которую я от него слышу. Киваю, слушаю Бобби и наблюдаю, как Дин уверенно и цепко подхватывает меч, примеряется, на лезвии блестят капельки света от лампы. - Я еду с вами, - кажется, я перебила Бобби, но мне действительно нечего здесь делать, а значит, безразлично, куда отправляться. Лишь бы подальше отсюда, из этого дома, где все напоминает о них… - Что такое, родной? Тебя кто-то обидел? Мотает головой, никак не может удержать слезы, размазывает грязь и кровь на ладошках. - Джонни, расскажи маме, что случилось. Ну же, не молчи. Хочешь, я поговорю с миссис Эванс, и мы придумаем, как их наказать, ты только скажи… - Нет, не надо, я уже большой! Я сам! Кричит мне в лицо, отчаянно и зло, вырывается и убегает к себе. Через полчаса я молча прижигаю ссадины зеленкой, а Джон всхлипывает, но смотрит упрямо – ничего не скажу! Мальчишки!.. - Нет, я точно поправилась! Вон в талии сантиметра на три-четыре. Надо сесть на диету. - Перестань говорить ерунду, - Стив подходит сзади, обнимает меня за плечи, притягивает к себе, целует в шею. – Ты великолепно выглядишь… - Ну, конечно, - а мне охота поворчать и послушать комплименты. – Еле влезла в это платье. Я должна выглядеть на все сто на нашу годовщину! - Ты для меня всегда выглядишь на двести, - он смеется мне в макушку. – И нам пора ехать – столик заказан на девять. - Надо пожелать Джонни спокойной ночи… Его руки поглаживают мой живот, дыхание приятно щекочет висок и кажется, что мир прекрасен и ничего лучше нельзя придумать. - Вот пойдем, пожелаем… Он чуть ли не мурлычет мне на ухо, знает ведь, что я от этого таю… - Эй, ну-ка! – разворачиваюсь, притворно возмущаюсь. – Сначала ресторан, потом – награда. Стив смеется, качает головой. - Ты моя бестия! Я смеюсь в ответ, выбегаю из комнаты к сыну. Любви не бывает много, а в своей я могла бы весь мир искупать. Я не помню, как они умерли. Не помню тел, не помню крови, не помню похорон. Память отказывается хранить эти события, словно бережет меня. Я не возражаю – не хочу вспоминать. Достаточно того, что их убил демон и что мне больно. Мы с Дином не общались с того дня, когда я прибыла в лагерь охотников. Подружилась (ну как – подружилась? Общаться стала) с Элен, рядом был Бобби, готовый, если понадобиться, помочь…. Охотиться я предпочитала одна. Мне не нужна компания. Тем более что выходить победителем я не пыталась. Все получалось само собой. Я выпускала злость, ненависть, желание отомстить, пока не выжала себя до последней капли, и вот настал момент, когда ничего не осталось…. Поэтому с последней своей одинокой охоты я еле выбралась. Машина заглохла по пути к лагерю. Я вышла, громко хлопнув дверцей, направилась вперед, хотя сомневалась, что дойду. Двигаться было трудно, хотелось просто лечь…. В конце концов, я так и сделала – упала на траву, закрыла глаза и позволила себе умереть. Когда я пришла в себя, то увидела пистолет на столе рядом с кроватью, где я и лежала. Комната была мне незнакома. Тело ныло, голова кружилась, странный привкус во рту вызывал тошноту, но, похоже, желудок был пуст. Я и правда не помнила, когда ела в последний раз… Приподнялась на подушках, преодолевая слабость. На старой тумбочке стоял стакан с водой, возле которого лежали две таблетки. В нос неожиданно ударил запах бульона, теплый, горячий, точно на языке чувствуешь, так и тянет сделать глоток. Я всегда любила бульон, шпинат, морскую капусту – то, что, как мне говорили, люди в здравом уме не переносят. Что ж, я жива, я определенно где-то в лагере и обо мне определенно кто-то позаботился. Протягиваю руку, беру таблетки и воду, глотаю. Потом откидываюсь назад, разминаю затекшие мышцы шеи и рук. Закрываю глаза, пытаясь отдохнуть и понять, рада ли я тому, что меня нашли, или, наоборот, готова разрыдаться. - Привет. Похоже, я слишком удивленно на него смотрю, потому что он внезапно смущается. - Дин? Голос у меня хриплый, мужской какой-то, но разве это сейчас важно. Он кивает, присаживается на край кровати, и я только тогда замечаю чашку с бульоном у него в руках. Облизываю губы. - Что случилось? - Нашел тебя недалеко отсюда. Ты была без сознания, в крови, машина твоя заглохла, надо было свечи поменять, но я уже все сделал. Как поправишься, сможешь на ней доехать к себе. - Ты меня забинтовал? Говорю какие-то глупости. Конечно, забинтовал, сама же вижу – на руке повязка, бедро ноет – наверняка пришлось накладывать швы. Тут мой взгляд упирается в аккуратно развешенную на спинке кровати одежду. Мою. Все опять же объяснимо и естественно, я даже вопросов не задаю. Только чувствую, как краснею, быстро забираю из рук Дина чашку, пью бульон, обжигаясь и всхлипывая, потому что на глаза наворачиваются слезы, потому что никто, кроме Стива, не видел меня обнаженной уже семнадцать лет, потому что это нечестно – вот так… Дин отнимает у меня чашку, проводит рукой по волосам, потом, точно очнувшись, отодвигается, достает откуда-то полотенце, протягивает мне. Успокаиваюсь, вытираю лицо. Винчестер с бульоном вдруг начинает казаться мне жутко забавным. - Что? Видимо, мои перепады настроения его пугают – то реву, то хихикаю. Мне же не пятнадцать лет. Это все так глупо… - Ты, оказывается, бульон готовить умеешь. Вообще-то хотела сделать комплимент – бульон у него получился неожиданно вкусный, хотя Дин не производит впечатления мужчины, который готовить любит и умеет. Скорее, ходячая реклама Макдональдс – я видела, чем он предпочитает питаться. Он отворачивается, но отвечает. - Давно не готовил…. Приходилось, знаешь ли, в детстве. Когда маленькие были, он болел… Замолкает. Чувствую себя дурой, полной причем. Но сознание уже убегает куда-то, и сказать, исправить, поймать его взгляд… уже не успеваю. - Вкусно… Последнее, что мне удается передать. Дин возится со мной почти неделю, но делает это так ненавязчиво и незаметно, что меня восхищает его отношение. Наверное, он научился этому с Сэмом – тот ведь тоже вряд ли хотел чувствовать себя слабым и беспомощным рядом с братом. Я все чаще задумываюсь о том, чему эти двое научились друг у друга…. Через шесть дней я самостоятельно ковыляю к машине, Дин идет рядом, разглядывая пожелтевшие деревья, делая вид, что я его абсолютно не интересую. Но, если мне вдруг станет плохо, он подхватит – в этом я не сомневаюсь. Он провожает меня до дверей трейлера. Я оборачиваюсь, чтобы поблагодарить, но слова как-то застревают в горле. Не нахожу ничего лучше, чем обхватить ладонями его лицо и легко коснуться губами щеки. Он хмыкает, планируя все перевести в шутку, но потом…. Потом почему-то меняет решение и принимает эту ласку. Все, что мы можем себе позволить. Через месяц, когда я забываю о шраме на бедре, мы занимаемся любовью. С тех пор, как умер Стив, я не думала о мужчинах. Мне было все равно. Не знаю точно, но с Дином оказалось иначе. И дело не в страсти или похоти – мне вдруг захотелось что-то отдать ему, этому мальчику, который все потерял. Равнодушный, сильный, уверенный, жесткий охотник – таким видели его многие. Уставший и измученный, одинокий человек, которому все равно – таким понимали его некоторые. Нежный, ищущий ласки, готовый и способный любить – таким его чувствовали только избранные. На следующее утро, глядя на спящего Дина, я не смогла сдержать слез… Бедный мальчик…. Мне жаль… Снаружи. Сара ушла, оставив ощущение легкой грусти и запах…какой-то сладкий запах – Дин не помнил названия. Он просидел в столовой еще несколько минут, потом решительно поднялся и пошел к себе. Надраться можно и в трейлере, тем более такая чудесная бутылочка виски завалялась, а у него едва ли будет еще шанс ее распить. Точно не будет, так не пропадать же добру. Хмурое небо, хмурые лица. Дин жалеет, что у куртки нет капюшона – он бы спрятался. В воздухе висит ожидание, терпкое, колючее, настороженное. Каждая клеточка кричит – завтра, завтра, завтра…. Дин поднимается по ступенькам, открывает дверь. Ноющее чувство в груди, руки дрожат. Он понимает, в чем дело, когда оказывается внутри, хоть там темно и тихо. Возится с ключом, стягивает куртку, стоя лицом к двери. Разворачиваться просто ну никак не охота. Нужно нарушить тишину, нужно выгнать, вытолкать…. Слишком устал, у него нет ни сил, ни желания бороться. - Какого черта ты тут делаешь? Разворачивается, смотрит на незваного гостя. Тот ухмыляется. - Пиво ищу. Воспоминание бьет прицельно, прямо в грудь. Сжимается в комок, давит изнутри. Спустя столько лет бросать эту фразу как эхо – черт бы все побрал…. - Убирайся, - устало. – Я не хочу с тобой говорить сейчас. - Прости, Дин, но у меня другие планы, - Сэм тянется к выключателю, загорается лампочка на столе, Дин щурится от света. – Я же обещал, что еще встретимся, - скалится младший Винчестер. – Ну вот, обещал – пришел. Дин только хмурится в ответ. Изнутри. Сэм. Убого. Как же здесь убого. Моему крутому братцу ничего ведь не нужно – кровать, кресло, стол, тумбочка. Оружие, какие-то свитки, книжки, бумажки, распечатки – все раскидано, свалено в беспорядке. И ведь наверняка, если сделаешь ему замечание, начнет ворчать, что все видит, понимает и ориентируется. В холодильнике, вполне предсказуемо, пиво, что-то жирное – даже разбираться неохота – и покрывшийся плесенью недоеденный гамбургер. Залежи чипсов и конфет в шкафу. Виски прячет под кроватью. Придурок. Долго думаю, может, раздолбать холодильник к чертовой матери? Научит это Дина чему-нибудь или…? Мда, скорее, «или». Этот гамбургер меня раздражает, но вот ни капельки не раздражает Дин. Почему мне становится так нестерпимо его жалко?.. Пока Дина не было, я ждал его прихода, думал, станет легче – у меня же есть цель. Он пришел, и я вижу морщины у него на лбу, вижу новый шрам на тыльной стороне ладони, вижу круги под глазами и затаенную боль. Легче не становится. Лучше всего разозлиться – это легко и это помогает. - Так как насчет пива? - Пошел ты. Отлично, братишка. Встаю, иду к холодильнику. Беру одну банку, вопросительно смотрю на Дина. Он не отвечает, подходит к кровати, достает виски и делает глоток прямо из горлышка. Кадык дергается. - Как всегда живешь в помойке. - А ты мне что, мамочка? - Скорее, сынок, - наклоняю голову, смотрю заискивающе. Дин сжимает зубы – как только не крошатся. - Какого черта тебе тут надо? - О, вот это уже дело, Дин. Есть разговор. Серьезный. Присядешь или как? Он невесело усмехается, падает на кровать, пялится в потолок как делал это много ночей подряд. Пялился и не знал, что я наблюдаю. Я, правда, скучаю по тебе, Дин…. Нет, черт, не сейчас! - Говори быстро и убирайся. - Не слишком-то вежливо. - Как есть. Вот и вся твоя благодарность, да, Дин? Думаешь, мне легче? Думаешь, я хотел, чтобы так получилось? Эгоистичная сволочь! Спокойно, Сэм, не испепели кровать, ожогов еще не хватало. - А ты не очень беспокоишься о своей безопасности, так? Любой желающий демон может заглянуть на огонек…. Лень было ставить нормальную защиту? Мог бы тогда к лагерю поближе обосноваться…. - Я сказал: говори и убирайся. И где же стальные нотки, братишка? Где злость? Где ненависть? Лучше бы ты меня ненавидел по-настоящему. - Я хотел…попросить тебя… Все приготовленные слова пропадают, когда открываю рот. Ну же, Сэм Винчестер, ты ведь готовил себя к этому, ты ведь за этим сюда пришел. Совсем не трудно, ну, давай… Дин, похоже, удивлен. Садится, смотрит недоверчиво. - Попросить? Ты? У нас снег выпал посреди лета? - Не ерничай! Мой взгляд его отрезвляет. - Я хочу, чтобы ты завтра сидел дома, Дин. Я хочу, чтобы ты носа не высовывал из своей норы. Хочу, чтобы ты не участвовал в этой гребаной войне! Сидит, не шелохнется. Не моргает даже. Во мне привычно закипает злость. Уже не помню, чтобы я совсем не злился – так не бывает. Злоба дает сил, горы можно свернуть. Глупо, что я раньше не понимал этого. - Какого черта? – он, наконец, приходит в себя. – Какое тебе-то дело? Только не говори, что вы, ребятки, меня боитесь. Усмехается, снова прячется за этой маской бравого парня. Во мне одновременно и боль, и зло. Не надо боли! - Хватит корчить из себя идиота! Ты просто остаешься здесь и точка! - Да ну? Может, привяжешь меня к кровати? – приподнимает бровь в издевку. - Неплохая мысль! – ору я в ответ, потому что Дин любого может вывести из себя. - Только попробуй, Сэм. В его голосе, наконец, просыпается сталь. Мне достаточно взгляда, чтобы приковать его к кровати. - И что? – задушено шипит Дин, вынужденно теперь разглядывая потолок. – Будешь сутки так сидеть, караулить меня? - Урод, - мрачно изрекаю я, но отпускаю. – Я могу заставить тебя, Дин… - Я пойду на эту так называемую войну, Сэм, если ты не назовешь достойной причины туда не ходить… - Достойной причины?! – взрываюсь. – Тебя убьют, идиот! Это, по-твоему, не достойная причина?! Он молчит, лежит, не двигается. Тихо. - Какая тебе разница, Сэм? Нет, это невозможно! Стол отлетает к стене, с грохотом разбивается на части, оружие рассыпается по полу. Дин даже не вздрагивает. - Мне – никакой. Абсолютно. Что ты, я ведь именно для этого согласился стать одним из них, именно для этого я вытащил тебя из ада, именно для этого я впустил в себя проклятую демоническую силу! Просто очень хотел посмотреть как ты, Дин, умираешь. Еще разочек посмотреть. Увлекательное зрелище, зашибись! Хожу из угла в угол, под ноги попадает пистолет – отпихиваю прочь. - Я, черт подери, все обговорил. Почему ты, по-твоему, жив еще, а? Хотя нарывался просто фантастически! Почему ни один из демонов, которых ты встречал, не выпустил тебе кишки? Думаешь, ты крутой охотник, а, Дин? Думаешь, они тебя боятся? Они боятся меня! И Мастера! Почему никто не сунулся к тебе ни разу за все это время? Это часть моей сделки, Дин. Ни один демон не имеет права убить тебя, иначе сам будет уничтожен. Ты, мать твою, неприкосновенная для ада личность, урод! С единственной оговоркой – если не начнется война. Демон при встрече с тобой должен свалить по-быстрому, а если не вышло – что ж, ему же хуже! Но на войне все правила снимаются, ясно тебе, все! Завтра любой демон может спокойно тебя раздавить! А я…я не смогу защитить тебя. Останавливаюсь, замечаю, что Дин слез с кровати. Поднимает ствол, вертит в руках, кладет на подушку. Поворачивается ко мне. - Очень мило с твоей стороны, Сэм, но…. Мне все равно. Я еду. И если ты еще не понял – буду просто счастлив умереть. Эгоистичный ублюдок. Ты все всегда делаешь только для себя. - А я? Звучит жалко, но во мне просыпается прежний Сэм. Тот самый, которому нужен был старший брат. Которому нужен был Дин. Кого я обманываю? Он и сейчас мне нужен. Иначе я бы сюда не пришел…. - А что «ты»? – Дин смотрит мне в глаза, холодно и жестко. – Будешь и дальше убивать в свое удовольствие, если выживешь. Скольких ты уже убил? Вам награды или звания дают? «Это твой тысячный, дружок, теперь ты можешь выдыхать огонь!». Так? Как ошпарило. Он движется ко мне, ближе и ближе, смотрит, не отрываясь. - Какое мне дело до того, что с тобой будет, Сэм? Ты пошел на сделку – браво! Ты продался демонам – браво! Только не говори, что сделал это ради меня, даже не заикайся! - Ты сделал то же самое, а теперь обвиняешь… - Не смей сравнивать! - он орет мне в лицо, запах виски и ненависти. – Я продал душу, свою, между прочим, я отдал то, что мне уже и так не принадлежало, я уже умирал, Сэм, и ты прекрасно это знаешь! Черт, не делай вид, что не понимаешь. Я не предавал тебя, не предавал отца, я себя, может быть, и предал, но я не стал причиной того, чтобы ты мог обвинять себя в смерти ни в чем неповинных людей, я не начал убивать, я не оболгал, не спустил в сортир все то, чему нас учил папа, я не спустил в сортир память о маме, я не… - Заткнись! Рявкаю так, что стены содрогаются. Дина относит к противоположной стене, припечатывает вся моя злость, но, черт побери, как же мне больно! - Заткнись, сукин сын! Не смей говорить об отце, о маме! - Это ты не имеешь права о них говорить, - спокойно возражает Дин. Как будто устал. – Видишь, вот, кто ты, Сэм, вот что ты делаешь…. - Я не мог оставить тебя там…. Как ты не понимаешь?! Ты бы тоже сделал это, и не ври мне, Дин! Ты бы сделал это! - Я отвечаю…отвечал за тебя, Сэм. Я отвечал за моего брата, - он говорит тихо и печально, злость внутри рассасывается, и боли становится больше. Стискиваю зубы, силясь прогнать ее, силясь вернуть злость. – Я бы нашел способ тебя спасти, но при этом не стать тем, кем ты стал. Я бы скорее умер, Сэм. Но знаешь, - он вдруг усмехается – невесело и горько. – Мне бы не пришлось…. Если б тогда умер я, а не ты, у тебя бы хватило ума не продавать душу. Ты…мой брат был сильнее меня, уж точно умнее, он бы нашел другой выход… - Как же ты меня достал, Дин, - хочется плакать, глупо, по-детски. Это слабость, это человек вновь поднимает голову, но я не дам, не позволю, мне нравится быть свободным, мне убивать нравится, Дин. Не заставляй меня чувствовать себя виноватым! – Сам-то не запутался? Ты, мой брат, то я Сэм, то не Сэм… - Ты – Сэм, и я не запутался. - Почему ты меня так больше не называешь, Дин? Он непонимающе разглядывает меня, вопрос повисает в воздухе, а я бы рад не продолжать, но сил нет остановиться. - Почему ты не зовешь меня Сэмми? Мы смотрим друг другу в глаза, и на мгновение мне кажется, что все просто – нужно только перестать бороться. Нужно подойти и протянуть руку, и он примет меня, простит, поймет…. И черт с ним со всем! Можно ведь убежать, сесть в Импалу, а если кто-то попытается нам помешать, я размажу его мозги по гравию. Пусть воюют, пусть проигрывают и побеждают, пусть конец света или вечная ссылка для демонов, пусть что угодно и кто угодно, главное, что мы снова семья… - Потому что ты не мой брат. Он произносит это четко, медленно и громко, обрывая последние нити. И я вспоминаю, кто я. У меня есть сила, Дин, и если ты не хочешь по-хорошему… - Мой брат никогда бы не поступил так со мной. Я снова теряюсь. Ненависть – то ли к нему, то ли к себе, то ли к аду, то ли к судьбе, которая ну никак не желает играть на нашей стороне. - Ни с кем бы не поступил. Ты думаешь, что пришел сюда, чтобы мне помочь, спасти, позаботиться? Нет, Сэм. Загляни в себя, и ты поймешь, что мой брат мертв, давно мертв, а ты – убийца. Один из них. Ты пришел потому, что тебе обидно, Сэм, твое эго страдает от того, что я не ценю твой «подарок». Ты хочешь сохранить игрушку в целости и сохранности, ты считаешь, что я не отблагодарил тебя как следует, а потому я должен жить. Это твой проект, твой вызов демонам, твой плевок в их сторону, ради самого себя, ради того чтобы сказать «я сильнее». Вы там все такие, Сэм. - Ты ни хрена не понимаешь, Дин. Меня бьет озноб. Проект? Эго? Кто бы говорил! Не смей меня учить, Дин, не смей судить меня! Как я, по-твоему, должен был жить, зная, что ты в аду? - Продал душу, хотел, чтобы я жил с этим грузом? И теперь еще меня обвиняешь?! - Вот видишь, - он прикрывает глаза. – Перекладываешь на меня ответственность. Тебе не кажется, что я и так достаточно себя ненавижу? Нет? Ты дурак, Сэм. То, что ты считаешь заботой, простое самолюбие. Хватит уже этих игр. Демоны не умеют любить… - Заткнись ты, черт тебя побери! Это невыносимо! Как же мне хорошо без тебя, Дин, без твоего лица, твоего голоса – вечного напоминания о том, что я потерял, кем я был, кем стал, как же мне хорошо без этого твоего укора! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! В миг оказываюсь рядом, стою близко-близко, сжимаю кулаки. Дин прижат к стене, прижат крепко под моим взглядом, смотрит снисходительно и печально. И там, в глубине его глаз, я вдруг вижу себя, такого, каким он меня помнит. Он не боится, ему просто больно. Демоны не умеют любить. Ты дурак, Дин, ты так ничего и не понял. Он ожидает чего угодно – что я врежу ему, что начну рвать его тело на части, даже не прикасаясь, что прожгу его изнутри, размажу по стенке…. Он готов ко всему, кроме того, что происходит на самом деле. Просто я устал. Просто он мой брат. Просто он ничего не понял. Хватаю его за футболку и вжимаюсь в крепкое родное тело, утыкаюсь носом в шею, шумно втягиваю воздух, замираю. Плевать, что он подумает! Дин не шевелится. Кажется, не может поверить. Не осознает, что я не держу его больше своими силами – я держу его в руках, пытаюсь спрятаться, словно мне снова пять лет, и совсем не стыдно бояться темноты, страшилок перед сном или теней под кроватью. Меня трясет, и Дин чувствует это. Его сердце гулко бьется рядом с моим, и это забытое ощущение одновременно успокаивает, дарит тепло и разрывает на части, потому что у нас есть еще только пара секунд, а потом мы потеряем друг друга навсегда. Я даже не замечаю слез, пока на плече Дина не появляется блестящее пятнышко и он не вздрагивает всем телом. Глупо. Поздно. И вдруг, как подарок, как неожиданное «мне жаль, Сэмми», как шанс на искупление – руки Дина на моих плечах. Он не отталкивает, он обнимает в ответ. Если бы я умер сейчас, я бы умер счастливым. Неловко целую его в висок и сбегаю. Не помню, как выхожу из трейлера, не помню, как спускаюсь по ступенькам, не помню, как перехожу на бег…. Не помню взгляд Дина мне в спину. …но знаю, что он оседает на пол и молча смотрит в открытую дверь. Я рад, что не вижу, как он плачет. Снаружи. Сэм привык, что Мастер назначает встречи в неожиданных, слишком человеческих, местах. То ресторан, то парк в центре города, то загородный домик, вот как сейчас. Это похоже на насмешку, плевок и тонкую иронию одновременно. Матрица, - думает Сэм. Его вызывают почти сразу же после того, как он сбегает от Дина. Сердце успокаивается, в голове привычно холодно и спокойно. На странную тяжесть внутри младший Винчестер научился не обращать внимания. Все же хорошо, его наградили силой, он на отличном счету у начальства, на него есть планы. Он проживет и без брата. Лишь бы брат прожил без него. Врешь, Сэм. Бывший охотник привычно запихивает мысли о семье и глупые сомнения подальше – рядом с Мастером думать в принципе не рекомендуется – вытащит всю подноготную. Кто такой этот Мастер, знают немногие. Он объявился, вроде бы, недавно, но в то же время был всегда. Один из высших демонов, гораздо сильнее Лилит, гораздо сильнее Сэма. И те два амбала рядом с ним – всего лишь дань моде. Именно так он сказал Сэму, когда впервые увидел. Этот вопрос еще не успел до конца оформиться в голове Винчестера, а демон уже на него ответил. С тех пор Сэм запретил себе отвлекаться на лишние размышления рядом с высоким начальством. Имя свое демон скрывал. Отчасти из-за имиджа, отчасти из соображений безопасности. Чем меньше о нем знали в аду, тем меньше о нем знали охотники, тем ничтожнее становилась вероятность, что его смогут убить или отправить обратно в пекло. Однако Кима он тоже боялся. Точнее, его пуль. - Добрый вечер, Сэм. Садись. Мастер сидит в кресле напротив камина, в правой руке – бокал с красным вином. Сэм не знает, новая ли это декорация в спектакле или он действительно любит проводить вечера подобным образом. - Благодарю, Мастер. Сэм садится в стоящее недалеко кресло, размером поменьше того, в котором расположился Мастер. - Как твои успехи, Сэм? Слышал, ты отлично справился в Огайо. - Благодарю, Мастер, но это было нетрудно. Демон поворачивается к Винчестеру, улыбается уголками губ. - Молодец. Завтра бой. Ты идешь? - Да, Мастер, разумеется. Тот кивает, вновь поворачивается к огню. - Давно не спускался вниз. Знаешь, я иногда начинаю скучать по пламени – оно бывает таким нежным…. Сэм старается не анализировать происходящее и ни в коем случае не удивляться, но это странный разговор – Мастер никогда раньше не беседовал с ним так. - Как там Дин? Этот вопрос звучит неожиданно, и Сэм вздрагивает. Едва заметно, но этого вполне достаточно. Демон ничего не говорит больше, хотя Сэм не сомневается – почувствовал. - Продолжает корчить из себя придурка и героя одновременно, - а обмануть его ты все равно не сможешь. – И ему больно. Мастер медленно кивает, словно соглашаясь с чем-то. - Скучаешь? Этого вопроса Сэм тоже не ждал. Тяжесть в груди становится ощутимее – лучше бы отправили его на новое дело: замочить парочку охотников, подпортить жизнь какой-нибудь добропорядочной американской семейке…. - Да. Иногда. Демон вновь поворачивается, смотрит внимательно. - Часто. - Мы ведь дали тебе выбор, Сэм, он у тебя был. У тебя даже был шанс устоять, выдержать, остаться на их стороне. Ты понимаешь это? - Конечно, Мастер, - Сэм отвечает честно. Он действительно мог устоять, но эта странная жажда, этот голос внутри, это настойчивое «убей» в его голове, когда он прижимал к себе тело девочки…. Его сделка была более выгодной, чем сделка Дина. Сэму помогли справиться с Лилит – Мастер помог – и вернули брата. Взамен Сэм должен был тренировать свои силы, потихоньку, незаметно для Дина, и не бороться с возникающими при этом чувствами. Поначалу Сэм не замечал злобы, а когда понял, что ее стало слишком много, было уже поздно, его сила выросла в несколько раз, и Сэм не был уверен, что сможет ее контролировать. Он пошел к Мастеру, чтобы получить ответы, тот предложил помощь в освоении демонических сил. Сэм согласился – оставаться таким рядом с братом, с обычными людьми было страшно, но была и другая причина. Любопытство. Сэму стало любопытно, и вовсе не было страшно. Это притягивало. Когда он отточил свои навыки, Мастер сказал, что осталась одна проверка – убийство. К тому моменту эта мысль не показалась Сэму такой уж дикой, но он отказался и хотел уйти. На самом деле хотел…. Желание попробовать, желание убить сводило его с ума. Как будто бежало по венам вместе с кровью – сделай это, Сэм. Сила, власть, свобода – как наркотическое опьянение. Он не выдержал. Выбор в отсутствии выбора. Хотя технически демон прав – только сам Сэм несет ответственность за то, что с ним произошло. - Ты когда-нибудь жалел, что так вышло? - Пару…несколько раз, Мастер. Демон снова кивает, смотрит как-то неоправданно мягко. - Твой брат – твоя слабость, Сэм, ты это знаешь. Если бы не Дин, ты бы сейчас чувствовал себя прекрасно, ты бы наслаждался тем, что имеешь, в полной мере. Да, разумеется, сомнения все равно посещали бы тебя, но не было бы боли. И все же ты слишком любишь его, чтобы отпустить. Я это понимаю. Но хочу, чтобы сегодня, здесь, сейчас ты пообещал мне, что твой брат не помешает тебе идти вперед. У меня большие планы на тебя, Сэм. Винчестер сглатывает вставший в горле ком, кивает. - Да, Мастер, я обещаю. - Хорошо. Я сомневаюсь, что тебе стоит завтра идти на нашу не совсем мирную встречу. Сэм удивленно приподнимает брови – тут уж можно не прятать эмоции. Где-то в глубине души он топит благодарность за то, что они больше не говорят о Дине. Дин не помешает мне двигаться вперед: я не буду думать о нем так часто – постоянно – но если кто-нибудь захочет причинить ему боль – убью. И плевать на ваши планы, Мастер. - Почему? - Ты все же не совсем демон, Сэм. Ты пока еще не расстался с человеческой сущностью – для тебя там опасно. А у меня, как я уже говорил, большие планы на твой счет. Не хотелось бы завтра тебя похоронить. Сэму понадобилось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. - Но, Мастер, там будет опасно для всех. Эти пули… - Там будет он, Сэм. Ты уверен, что сможешь, если придется, остаться в стороне? - Дин, - приходится сделать паузу, во рту как в пустыне. – Дин справится сам. Я не могу вечно за ним присматривать. И для меня он не угроза – он не убьет меня. - Не сомневаешься? Мастер встает, неторопливо подходит к окну, смотрит в ночь. - Охотники ненавидят тебя, не все доверяют Дину. Он сам говорит, что его брат мертв. Он тоже злится, Сэм, что, если ему хватит сил выстрелить? Опять разговор о Дине. Сэм старается дышать глубоко, не думать об этом вечере. - Нет. Он не станет, не сможет. Он, скорее, умрет сам. Сэм помнит, как был одержим. Дин не стрелял. Я скорее умру. - Хорошо, Сэм. Можешь идти. Винчестер поднимается, чуть наклоняет почтительно голову и выходит. Демон смотрит на дорогу сквозь мутное от дождевых капель стекло. Скоро. Момент истины скоро.
Litta: Изнутри. Мастер. Годы идут, люди не меняются. Булгаковский Воланд был прав. Забавно, что они сами понимают это. Печально, что ничего не делают. Печально, что сопротивляются. Печально для них. - Вы звали, Мастер? - Проходи. Демон за моей спиной кошачьей походкой крадется к креслу. Мне нравится звать ее нимфой, хотя она и была всего лишь слабенькой ведьмочкой тысячелетие назад. Красивая и порочная, но в то же время далекая. Кто сказал, что демоны не ценят женской красоты? Другое дело, что мы не становимся уже рабами зрелищ. В отличие от смертных. - Все готово к завтрашней битве? - Да, Мастер. - Хорошо. Забавно, но люди всерьез считают нас злом. Сколько раз это слышу, столько раз тянет смеяться. Неужели вы действительно так глупы? Неужели вы не видите, как сами себя уничтожаете? Ницше был прав, когда писал о сверхчеловеке. В какой-то мере он уже становился одним из нас, жаль, что не удалось забрать его в ад – он бы прижился, дождался момента, когда его пророчество сбылось. «То, что падает, нужно еще подтолкнуть». Мы подтолкнем человечество к пропасти, чтобы на его месте построить новый мир, новую жизнь, более высокоорганизованную форму существования. Это очередной шаг, очередная ступенька в эволюции. Мы, к сожалению, не слишком отличаемся от людей. Чтобы подняться выше, нужно прожить не одну тысячу лет, поэтому я не требую многого от этих молоденьких демонов пятисот лет отроду. Также завидуют, также соревнуются, также злятся, также, как это ни банально, влюбляются. Мы просто сильнее и разумнее людей. Сверхчеловек. - Я хочу, чтобы ты завтра наблюдала за Сэмом. Нимфа склоняет голову, изучает мое тело со слишком знакомой человеческой искрой. - Я должна вмешаться?.. - Нет, просто наблюдай. Для него это решающий день. Если он выберет брата, мы его потеряем. Если он выберет нас, он далеко пойдет. Нам не нужен бракованный товар. Она улыбается, кивает, подчеркнуто медленно встает с кресла. Я уже привык ко всему – смешно, как все в этом мире одинаково: те же приемы, те же взгляды, те же движения. Мир давным-давно стал чересчур предсказуемым. - Я могу идти, Мастер? В голосе – все то же. - Да, иди. Она не разочарована и не удивлена, и в этот момент я понимаю, почему выбираю ее. Ей знакомы правила игры, ей осточертели эти правила, и потому с такой легкостью она вертит ими. В пустой комнате слышнее шум дождя за окном. Один и тот же дождь на тысячи лет. Демоны – зло. Грабежи, убийства, изнасилования, браконьерство, наркомания, избиения. До многих извращений людских никто из нас не додумался бы. Просто нам незачем, пока не становится достаточно скучно. Ради чего убиваете вы? Тысяча лет – это скучно. Двадцать лет – это глупость. Только человеческий мир порождает маньяков, гениев вроде Гитлера, истребивших миллионы. А демоны – зло. …Мелкие, смешные, ничтожные. Люди – микроб на теле планеты. Вирус. Вы сами себя погубите. Мы всего лишь подтолкнем. Момент истины скоро. Снаружи. Лагерь проснулся и ожил, как муравейник. Никто не выходил из трейлера, никто не шел к штабу, в столовую или на склад, никто не стремился стать первым. Утро было хмурым, как и всегда, темные серые тучи заслоняли небо, в воздухе пахло дождем. Дин лежал на кровати и смотрел в окно, рассеянно наблюдая за тем, как ветер колышет деревья. Птиц не было, не было чужих голосов, все казалось далеким и ненастоящим. Декорации. Экран телевизора. Монитор в ноутбуке брата. Все это – просто кино, странный затянувшийся сон, кошмар, проделки трикстера или джина…. Стоит только захотеть, и он снова окажется в мире, где у него есть младший брат, заноза-в-заднице, лохматый ботаник, каланча, мистер щенячьи глазки. Может быть, в этом мире будет отец, сдержанный, сильный, настоящий герой, который, как бы хотелось, позаботился о них, просто был рядом. Может быть, в этом мире – пожалуйста – у них будет мама, добрая, ласковая, с такой родной улыбкой, которая по наследству досталась Сэму, и мама снова пожелает им спокойной ночи. Может быть – бывают же чудеса – в этом мире у его брата будет семья, и, чем черт не шутит, семья будет у него, Дина, вместе с Импалой, холодным пивом и, Боже, ты размазня, Дин, с заросшим газоном. Черт, пусть в нем просто будет его брат. С остальным они как-нибудь справятся…. Пейзаж за окном не меняется, не дрожит, не исчезает, и Дин не просыпается, хотя очень хочет проснуться. «Матрица поимела тебя, Дин», - невесело думает он и вздрагивает почему-то. Как будто где-то там о чем-то подобном думал Сэм…. Он часто спрашивал себя, еще бы не спрашивать, могло ли все быть так же, будь он на месте Сэма. Согласился бы он на демоническую силу? Стал бы он убивать? Дин знает – все, что угодно. Все. Нет, на самом деле все. Он бы только постарался умереть. Это не страшно и даже не так уж больно – ему не впервой. И бросил бы брата? Правда? Он не может ответить на этот вопрос. Сэм или мир – выбор, в общем-то, прост. Но есть еще отец, есть память, есть обещания, есть долг, есть мама…. Дин не может отделаться от мысли, что врет сам себе. Он бы ничего и никого не пожалел за Сэма. Ради Сэма. Для Сэма. Поменяйтесь вы местами – все будет так же. Дин закрывает глаза. Где-то там, под кроватью, валяется полупустая бутылка виски. Где-то там, у стены все также лежит разнесенный в щепки стол. Где-то там, у двери поблескивает мачете. Где-то там, за чертой его брат, то, чем стал его брат, готовится к битве. Где-то там, за стеною век движется и живет мир, в котором Дину Винчестеру давно нет места. Там, где колышутся деревья, там, где хмурится небо, там, где нет мамы, нет отца, да и брата тоже нет…. Добро пожаловать в задницу, Дин! Он усмехается слабо и тихо, а на губах все еще застывший соленый вкус. Он так долго запрещал себе плакать и сорвался, в последний, видимо, раз чувствуя в своих руках Сэмми. Последний. Дин шепчет это слово, пробует на вкус, добавляет к этому дню. Последний день. Последняя охота. Последний раз. Он так устал. Вся жизнь как один непрекращающийся бой без права на отдых или слабость, без права на чувство или привязанность. Он хотел бы, но не смог. Он хотел быть хорошим охотником, он хотел быть хорошим сыном, он хотел быть хорошим братом и все провалил. Столько потерь, столько сил истрачено, столько боли испытано, что кажется невозможным встать и продолжить. Но ведь это в последний раз, а значит, у него получится. Последний раз. Так, наверное, прощаются с жизнью, с родными, с близкими, а ему некому и нечего сказать. Простите? Я люблю вас? Мама, папа, Сэм…. Он все равно сплоховал, а они все равно простили. Они же знают, что любит… Здесь есть Бобби, Элен, тот же Майк, Сара…. Но с ними совсем не хочется прощаться. Найти в себе сил и на их чувства Дин не может. Даже если б хотел. У охотников не бывает пенсии, старости или отпуска. Вся его жизнь – охота. И вовсе не жаль. И даже не стыдно. И, в общем, не грустно. Больно только, что он всех подвел. Снова. Хуже всего то, что он подвел Сэма. Действительно подвел. И за это он сам себя никогда не простит…. Ветер за окном гнет деревья к земле, тучи сталкиваются, наваливаются друг на друга. Дин Винчестер убаюкивает свое сердце коротким и емким – «последний»…. Изнутри. Бобби. Утро пасмурное, но к этому все привыкли. Не то чтобы я ждал сегодня солнца, но – хотелось бы, пожалуй. Как такое маленькое поощрение или предзнаменование…. Если высшие силы все-таки есть, им самое время показаться и хоть немного помочь. Иногда мне кажется, что наше везение и есть помощь высших сил. Только вот в их мотивах я пока не разобрался. Может быть, нам помогают те, кого больше нет. Я вспоминаю Эша, Джона, Мэри, свою жену (надеюсь, ты меня простила), всех охотников, которых знал и которых похоронил. Хотелось бы верить, что после этой ночи мы перестанем так часто и много терять. Если так, то оно того стоит. Определенно стоит. Мне девять лет. Канун Рождества. Мама заболела, и меня увезли к бабушке. В этом районе нет моих друзей, нет знакомых улиц и ужасно скучно. Бабушка пыталась что-то почитать вслух, как будто я совсем ребенок, и сама же уснула. Единственное, что мне тут нравится – это подоконник на втором этаже. Дом невысокий, но слишком большой для одной бабушки. В большинстве комнат ничего не происходит вовсе, не меняется. Здесь было бы здорово поиграть в прятки, но мне не с кем. Зато на подоконнике я могу сидеть один и просто смотреть на улицу. Он большой, подоконник в смысле. Широкий настолько, что я могу тут даже лежать. Тащу подушку с собой и упаковку конфет, пока бабушка спит и не видит. На той стороне улицы мистер Симмонс расчищает свою дорожку от снега. Он делает это с непонятным мне воодушевлением – я снег люблю. Он мягкий, белый и очень красивый вечерами, когда все включают гирлянды и лампочки. Не говоря уже о том, что в снегу можно поваляться или устроить настоящую войну, с крепостями, флагом, заложниками и сокровищами. Хорошо, что в этом году снега так много…. Я думал, что закрыл глаза всего на минутку, но когда снова их открыл, уже темнело. Пошел снег, и закатное солнце сделало его оранжевым. А потом я увидел такси около бабушкиного дома. Открылась дверца, и на улице появилась мама. На ней была белая шаль и оранжевые снежинки в распущенных волосах. Она посмотрела наверх, прямо туда, где я лежал, как будто знала заранее, что я там буду, и улыбнулась, сделав шаг вперед. От этого движения солнце, кажется, коснулось ее, и мама засияла вся в белом и теплом золотом. Может быть, моя мама – ангел, и поэтому у меня все хорошо?.. Через полгода она умерла. Ты точно стареешь, Бобби, - думаю я, встряхивая головой. Нашел время предаваться воспоминаниям…. Хотя… возможно, сейчас как раз самое время. Наскоро ополаскиваю лицо холодной водой и в стотысячный раз прокручиваю в голове план. Почему-то безумно хочется пойти к Дину, но он точно сейчас никого не подпустит. О чем же ты думаешь, Дин?.. Возьми себя в руки, Сингер! У нас есть дело! Дин…мальчик…ты должен справиться! Изнутри. Скот. Сегодня все должно быть правильно. Как никогда. Внутри родилось привычное и знакомое со времен той, человеческой, войны спокойствие, которое всегда придавало мне сил. Главное теперь – следовать плану. Еще раз прогоняю в голове общую схему и всех участников событий. Сбоев быть не должно – мы все продумали. Есть и план «В». В ребятах я уверен – не подведут. Только вот Винчестер….Ощущение, что он задумал свою игру. Не против нас, нет, но хотелось бы знать, что именно он хочет сделать. Если он собрался убить этого Мастера, то – как? Как ему это удастся? Едва ли у Дина есть план, скорее, просто желание, а на нем далеко не уедешь. Впрочем, я видел многое, и порой жажда чего-то действительно приносит свои плоды. Умирать вообще-то не страшно. Интересно, встречусь ли я там, за чертой, с мальчиком, которого убил? Встречусь ли я со своими товарищами?.. Ее звали Моника, и она была по-настоящему красивой. Тогда я в первый и последний раз чувствовал себя так глупо рядом с девушкой: ее хотелось поцеловать, и в то же время было страшно к ней прикоснуться. - Да ты влюбился, старик! Лекс хлопнул меня по плечу и оскалился. - Пошел ты! Мне бы следовало ухмыльнуться в ответ, но из-за дурацкого смущения я просто огрызнулся. Мог и поддержать, лучший друг, называется! - Эй, прости, я не хотел, - во взгляде Лекса мелькнуло понимание. – Вы вообще….Как у вас дела? Все так серьезно, да? Серьезно. Наверное. Мы даже не спали вместе, не обсуждали – как это любят женщины – наши отношения. Мы знакомы всего пару недель, а я уже веду себя как идиот. Глупо. И почему-то хорошо. Я помню упругое тело, мурашки, пробегающие по ее спине, когда я целовал ее шею, смуглую блестящую от пота кожу и запах лаванды. Мы проведем вместе восемь месяцев, прежде чем она сбежит в Нью-Йорк с каким-то адвокатом. Еще через месяц Лекса убьют в уличной перестрелке. На войне мне было проще. И некого больше терять. Нам остался еще один рывок. Решающее сражение, оно все расставит по местам. Мы раскладываем жизнь по полочкам, мы сами строим будущее. Я верю, что для человечества это будущее настанет. Изнутри. Майк. Сегодня. Неужели сегодня? Черт, наверное, я последний раз так нервничал на третьем свидании с Анджелой Кински. И дело не в том, что мы с парнями поспорили, что я уложу ее именно на третьем свидании! Ну ладно, может, отчасти в этом… Ничего, волнение скоро уляжется – останется адреналин! Помню свой первый прыжок с парашютом – незабываемое событие. Думаю, что эту ночь я тоже не забуду. Если выживу. Так, Майк, надеемся на лучшее. Впрочем, даже если все выйдет не так, как хотелось бы…. В ад тебя уже не возьмут – ты этим ребятам не нравишься. Хотя вот Дин…. Интересно, как там Винчестер? Может, пойти, спросить, а не прыгал ли ты с парашютом, Дин? - Ты рехнулся. Ты целиком и полностью абсолютно и окончательно выжил из ума! Джули смотрит на меня хмуро, скрестив на груди руки. Как там было в этом языке тела? Поза угрозы, упрямства, нападения?.. Вот ведь дела – я даже страницу помню, как там абзацы идут, помню, а что точно написано – не помню. - Да брось ты, это весело и безопасно! И к тому же я готовился. - Ну да, целых два дня. А если ты себе шею сломаешь?! - Ты же не зря в меде учишься – поставишь мне новую. Я улыбаюсь, но вот Джули моя шутка смешной не кажется. Ей вообще вся эта ситуация смешной не кажется. Или забавной. Или хотя бы нормальной. - Только неразумные люди рискуют жизнью от нечего делать! Мне действительно было особо нечего делать. Как я тогда далек был от охоты…. Может быть, поэтому и прыгнул. В воздухе время тянется медленнее, чем на земле, особенно когда ты падаешь. Кажется, уже вечность прошла, и ты вот-вот размозжишь череп о камни, но на самом деле ты летишь каких-нибудь пять секунд. А потом, когда над головой открывается купол, все замирает. Здесь тихо и прохладно. И пусто. И еще красиво. Мир такой спокойный и уравновешенный у тебя под ногами, что даже удивляешься, как раньше этого не замечал. Вон там, вдали – деревья, маленькое и круглое как блюдце озеро, гладкое и синее. А внизу – поля, поля, поля. Парашют совсем не давит, только мешает немного, когда хочется раскинуть руки и полететь вперед, а не вниз. И пахнет как-то по-другому…. Джули встречает меня внизу, недовольно, но с облегчением, смотрит. Потом целует в щеку и повторяет, что я придурок. Мне хочется показать ей землю оттуда, сверху. Нет, пожалуй, про парашют Дина спрашивать не стоит. Скорее всего, сегодня он просто пошлет меня куда подальше. И тут я его понимаю. Вместо того, чтобы раздражать Дина своим присутствием, лучше немного пробегусь вокруг лагеря. И тренировка, и мысли в порядок придут. Да и не сидится мне на месте, черт побери! Исторический день, блин, быстрей бы вечер! Изнутри. Дрейк. Этот день, наконец, все расставит по местам. Раз, два, три, четыре, пять. Поменять руку, отжаться еще пять раз. Надо только хорошенько надрать им задницы. Раз, два, три, четыре, пять. И присмотреть за Винчестером. Раз, два, три, четыре, пять. И, если придется, убить его. Раз, два, три, четыре, пять. А еще лучше – поймать этого Мастера, ад его забери. Раз, два, три, четыре, пять. Это я нашел истекающего кровью Энтони. Парень был при смерти, истерзанное тело, кровь повсюду, содранная с лица кожа…. Но он был все еще жив. - Тише, приятель, успокойся. Я не обещал, что все будет хорошо, не говорил тот сопливый бред типа «ты поправишься, мы тебя подлатаем», который обычно выжимают из себя «правильные» парни. По-моему, когда ты умираешь вот так, тебе уже не до тупой лжи. Из горла парня вырывается какое-то клокотание, и тут я понимаю, что он хочет мне рассказать что-то. Может быть, о том, кто порвал трех охотников, причем явно не новичков. - Эй, я слушаю. Что? Наклоняюсь к нему ближе, ловлю каждый хрип. - Он…пришел… Пауза. Черт, давай! - Кто? - Они сказали…. Мастер. Что еще за хрень? - Кто это? - Демон. Демон! – Энтони вдруг каким-то чудовищным усилием поднимает руку и хватает меня за воротник куртки. – Один из сильнейших, нам не справиться с ним. Видишь, ты видишь, что он с нами сделал? Всего лишь взглядом, Дрейк. Он просто смотрел. Он разорвал нас, каждого, за секунды. Он… - Зачем? Что ему нужно? Кто он? Мда, многовато вопросов тому, кто одной ногой в могиле, но мне надо было успеть. Давай, твою мать, только не отключайся. - Я не знаю, кто он. Они сами не знают. Он силен. Он пришел, чтобы нас уничтожить. Ты что, не понимаешь? Они все хотят нас уничтожить! Голос охотника срывается, он хрипит, кричит, кровь изо рта брызжет мне на шею. - Он хочет убить, он убьет, он может. Это пострашнее Лилит, страшнее всего. Он их новый лидер, тот, кто приведет на землю ад. Он оставил меня, он пощадил, чтобы я рассказал тебе, чтобы вы знали – он не отступит, он убьет! Демон… Рука Тони безжизненно падает на землю. Последнее, что я вижу в его глазах – страх. Я привожу тела охотников в лагерь, чтобы сжечь их. Коротко рассказываю Скоту, что узнал. Костры лижут небо у нас над головами. - Ты в порядке? Поворачиваюсь, слегка приподнимаю бровь. - Мэг? Ты что тут делаешь? Охотница. Средненькая. Смелая, но недостаточно сильная и недостаточно сообразительная. Хотя отлично разбирается в древних обрядах. - Пришла проводить друзей, - спокойно отвечает Мэг. - Так ты в порядке? - А почему бы и нет? Она ждет пару секунд, вглядываясь в мое лицо. - Ты можешь просто ответить на вопрос? - Зачем? – я пожимаю плечами. – Будто тебя в самом деле это волнует. Мэг переводит взгляд на костры. В ее глазах стоят слезы, но я почему-то уверен – она их удержит. - Глупый ты, Дрейк, - она снова смотрит мне в глаза. – Такой сильный, смелый, такой одинокий…. Глупый. Мне, правда, жаль тебя. Пожимаю плечами и ухожу. Мне плевать, глубоко плевать, каким несчастным ты меня воображаешь, детка. Здесь все прошли через свой маленький ад. И я не виноват в том, что я борец, воин, а не сопливый мальчишка, каких ты, видимо, привыкла встречать. И эта тяжесть просто от усталости. Черт, нашел время! Не отвлекаться, слышишь, не отвлекаться! Раз, два, три, четыре…. Сегодня, наконец-то, сегодня. Изнутри. Сара. Завтра меня уже не будет. Эта мысль согревает лучше любого кофе, но я по привычке опрокидываю в себя вторую чашку, сжимая пальцами горячую пластмассу. Завтра меня не будет, и можно больше не беспокоиться о немытой посуде в раковине или пыльной дорожке под кроватью. А сели мне очень повезет, то меня не будет уже сегодня…. И, может быть, уже сегодня я увижу их…. Единственное, что хочется сделать напоследок, - это пожелать Дину удачи, а остальное меня больше не касается…. - Сара, ты так похорошела! Нет, всегда была хорошенькой, но с этим животиком! - Лин, хватит уже, ты ее смущаешь! Сара, а вы не делали узи? Мне так интересно, кто это будет! Мы сидим в гостиной, я и мои университетские приятельницы. Фиби, пожалуй, единственная, с кем я регулярно встречаюсь, особенно в последнее время – она вдруг решила, что обязана меня оберегать. Это так мило и трогательно, но порой раздражает. Гормоны, наверное, но мы то плачем вместе, то начинаем безудержно хохотать, то чуть ли не со скандалом разбегаемся по разным углам. Обычно мирит нас волшебное место – кухня, где как бы нейтральная территория и где мы встречаемся в стратегических поисках мороженого. Вот так и было в прошлый раз. Сталкиваемся нос к носу у холодильника, молча смотрим друг на друга. - Ладно, - говорю я. – Я беременна, а у тебя какие оправдания? - Хм, дай подумать…. Наверное, я просто слишком переживаю за одну мою беременную подругу. Через полчаса мы покатывались со смеху на диване, уничтожая чуть ли не недельную порцию мороженого, а через полтора рыдали над какой-то глупой мелодрамой. В общем, Фиби теперь постоянный гость в нашем доме, а вот остальных я уже пару месяцев не видела. И восхищение моим животом действительно смущает. Но смущает приятно…. - Нет, мы решили не выяснять. Вроде как сюрприз…. - Уверен, что это мальчик! Стив подходит сзади, обнимает меня за плечи, притягивает к себе. Я прикрываю глаза, расслабляюсь. - Боже, вы такие милые!.. - Рейчел, - тянет Фиби, но в ее голосе явно сквозит улыбка. - С чего ты взял, что это мальчик? – тихо спрашиваю я мужа. - Эй, а как иначе? Я собираюсь играть с ним в футбол! Если это девочка, ей может быть не так весело. Чувствую, как он смеется, и сама не могу удержаться. Неужели может существовать человек счастливее меня?.. Я жила только воспоминаниями все эти годы. Только в воспоминаниях я жила. Боже, родные мои, как я по вас скучаю… Слезы падают на старую фотографию, с которой смотрят на меня с улыбкой самые важные в моей жизни люди. Господи, если ты есть, пожалуйста, просто дай мне снова их увидеть. Я ни о чем не прошу больше, ни о чем другом не мечтаю, я просто хочу быть рядом – отныне и навсегда…. И завтра меня здесь не будет. Изнутри. Ким. Серое, серое, все такое серое. Я хочу уйти, хочу туда, я знаю, что рано. Мне бы только увидеть скорее. Она пульсирует, она живет, она живая, и я слышу, как бьется ее сердце. Белое сияние печати. Оно согреет, оно спасет. Она прогонит серое и черное. Элисон-сирень расчесывает мои волосы. Она думает, что меня это успокаивает, но на самом деле это успокаивает ее. Я не хочу видеть в ее груди черноту. И глаза у него зеленые. Мне нужно выйти, мне нужно уйти, все не так, все неправильно! Я должен быть не здесь. Я должен пойти к ним, я должен помочь! Вы не понимаете, не понимаете, не понимаете!!! Нет, нет, нет! Черное, красное, черное, красное. Я разозлил их, я напугал их. Я просто должен уйти, я должен, должен. - Черт, держи его! - Эй, парень, все, хватит, стой! - Мы поможем тебе, Ким, только успокойся. Что-то острое, и вязкое по венам. Чернота забирает. Нет, не хочу, мне нельзя спать, нельзя!.. Цветная радуга, которую люди зовут сном, накрывает меня. И все неправильно. Здесь все слишком белое. Вы неправы. Нельзя, чтобы так оставалось. Слишком белое. И изумруд. Этого мало. Я хочу наружу, туда, где цвета, где ими можно дышать, чувствовать, слышать, говорить. Их нужно спасти, а значит, я должен уйти отсюда. - Эй, привет. Ты проснулся? Она сиреневая и теплая. Как во сне. Как в той жизни, которой ты не помнишь. - Меня зовут Элисон. Эли. А ты Ким, да? Послушай, мы знаем, тебе там пришлось нелегко, но мы поможем, обязательно. Тебе больше не нужно бояться. Хорошо? Я ждал тебя, Эли. Ты поможешь мне. Я вижу краски в твоих глазах. Элисон успокаивается, улыбается мне. - Все будет хорошо, Ким. Я знаю. Она отворачивается, подходит к окну. Не бойся, Эли, тебе больше не нужно бояться. Все так, как должно быть. Ведь у него зеленые глаза. Изнутри. Элисон. Господи, прости нас, и не оставь в беде. Да святиться имя твое. Небо хмурится, только ты не оставь нас, Господи. Да приидет царствие твое. Отпусти нам грехи наши, отец небесный. Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Перебираю четки, они всегда приносили покой. Этот день, такой обычный, такой заурядный для миллиардов ничего не подозревающих людей и в то же время такой… решающий. Да святится имя твое… - Элисон, задержись на минутку. Одноклассники поспешно выбегали из кабинета, стремясь поскорее оказаться дома или в гостях или еще где-нибудь, лишь бы не в школе. Приближалось лето, выпускные экзамены, выбор колледжа, но стояла такая жара и духота, что единственное, чего хотелось, это попасть на море, залезть в воду и не вылезать оттуда дня два-три минимум. - Да, мисс Эванс? Учительница внимательно посмотрела на меня, потом предложила присесть. Несколько минут мы молчали. - Как твои дела, Эли? Собираешься где-нибудь отдохнуть? Как будто у меня есть такая возможность. - Вообще-то нет, я думала готовиться к поступлению. - Ты уже выбрала колледж? - Пока выбираю…. Мисс Эванс чуть хмурится, но в ее глазах все та же поддержка. Как всегда. - Но ты уже знаешь, кем хочешь быть? - Да, - не знаю, но вдруг ужасно смущаюсь. Хотя я ведь не делаю ничего такого, ну, то есть, такого. – Я хочу стать медсестрой. Просто…помогать людям. У нас бывает так, будто другим все равно, что с тобой происходит. Я не хочу, чтобы так было, чтобы оставалось это «все равно». Понимаете? Она смотрит на меня, ласково улыбается. - Я понимаю, Эли. Ты хорошая ученица, я бы хотела помочь тебе. Мне ведь не все равно. Неожиданно мисс Эванс подмигивает и тут же будто становится лет на пять моложе. Я не могу сдержать улыбку. - Вот, - она протягивает мне листочек с адресом и именем. – Это моя близкая подруга. Первое время ты сможешь пожить у нее, к тому же, Милли устроит тебя в больницу на подработку. Это отличный шанс для тебя произвести впечатление на комиссию, когда ты пойдешь на собеседование. Правда, учиться придется в Калифорнии, но там, насколько я знаю, хороший колледж, так что… Она не успевает закончить. Потому что я, внезапно для меня самой, вскакиваю с места и без стеснения обнимаю учительницу. И даже не стыдно, что я плачу. - Спасибо, - шепчу я, и голос дрожит. – Спасибо. Ким подходит ко мне, осторожно берет за руку. Я поворачиваюсь, но его взгляд все так же устремлен куда-то мимо меня. - Все будет хорошо, Ким, - повторяю я, но не только для него – для нас. Прикрываю глаза. Пусть у нас все получится. Пусть у них все получится. Пусть Скот сможет. Пусть Бобби сможет. Пусть Дин… Дин сможет. Да святится имя твое. Аминь.
Litta: До предполагаемого конца света один день. Снаружи. - Это на шею, с водой экономнее, - ровным голосом говорит Эллен, передавая очередной медальон очередному охотнику. Цепочка мужчин и женщин выстроилась около склада, где Эллен и Сара раздавали боевые комплекты, состоящие из святой воды, патронов и защитных амулетов. Горло саднило, хотелось прерваться и отдохнуть, но на это как раз не оставалось времени. Эллен рассеянно думала, что можно не повторять одно и то же – охотники и так были в курсе, зачем нужны амулеты и что воду надо беречь, но отпустить хоть кого-нибудь без этого маленького напутствия она не могла. Просто не могла. - На шею, с водой экономнее. На шею, с водой экономнее. На шею… И так – больше двух тысяч раз. Стоявшая рядом Сара молча протягивала обоймы. На ее лице странным и чужеродным казалось умиротворение. Причина его была понятна, но никому особо не хотелось думать о смерти. Пускай невольно только о ней и думалось. Скот стоял в стороне, наблюдая за движением очереди к складу и от него. Сосредоточенные лица, огрубевшие руки, израненные души. Армия. Неподалеку от Скота негромко переговаривались главные участники сегодняшних событий – двенадцать охотников, Эли и Ким. Краем глаза Скот отчетливо видел сцепленные руки последних. Ким казался чересчур спокойным, и это почему-то давало надежду. Солнце клонилось к горизонту. Еще несколько часов, и им нужно быть на перекрестке. Им нужно победить. - Как дела? Сингер подходит неслышно, становится рядом, смотрит на уменьшающуюся тонкую линию охотников у склада. - Хорошо, идем по графику. Думаю, проблем не будет. Бобби бросает быстрый взгляд на Скота, и ничего не отвечает. Они оба понимают, что вся эта война, вся эта битва уже достаточная проблема и сложностей все равно не избежать. Хотя мысль, что ты можешь хоть что-нибудь контролировать в этом обезумевшем мире, немного утешает. Очередь редеет, охотники разбиваются на группы, каждый вспоминает свою роль в грядущем представлении. Наконец, у склада остаются только Элен и Сара. Эллен растерянно вертит в руках последний амулет. Скот хмурится, но не успевает задать вопроса – его перебивает шум мотора, и спустя несколько секунд черная Импала тормозит в паре метров от склада. Дин выбирается наружу, черные очки кажутся явно лишними в такую погоду. Взгляды охотников провожают Винчестера на пути к хмурой Элен. - Внимания ему, что ли, мало? – шипит Дрейк и демонстративно фыркает. Дин только усмехается про себя. Кто бы ему поверил, если б он сказал, что элементарно глупо непрофессионально проспал. Отключился. Вырубился. «Ты все-таки не супермен, приятель», - невесело думает Винчестер, забирая подготовленный для него комплект. - Как ты, Дин? – голос Эллен ломается, может быть, потому что это Дин, а может, потому что фраза другая. Винчестер не отвечает, замирает на секунду, стягивает очки и запихивает их в карман. Вечные круги под глазами и красная сетка капилляров вокруг зрачка. Дин разворачивается, окидывает взглядом толпу охотников и скалится. - Ну что, готовы к вечеринке? Небо темное, все в тучах, звезд не видно. В машине душно от напряженного ожидания и предвкушения…чего-то. Херли покашливает и разрушает тишину. - Хоть бы гроза была, что ли? Люблю грозу…. - Да уж, и так слишком тихо, - подхватывает Крис. - Вряд ли дождь нам бы помог, - обрывает Дрейк. – Отличная погода для боя. - Всю романтику портишь, друг, - встревает Жак, но тут же замолкает под жестким взглядом охотника. «И надо же тебе быть такой сволочью, Дрейк», - с раздражением думает Майк, отворачиваясь к окну. - Расслабьтесь, парни, у нас еще будет повод понервничать, - Джеймс пытается разрядить обстановку. Хотя понятно, что все на пределе. И понятно, почему. Они остановили машину именно там, где договаривались – ровно в пятистах метрах от места сделки. Мимо проехал, мигнув фарами, Форд Мартина. Сам Мартин легко кивнул охотникам и оскалился на прощание. Майк знал, что Мартин немного сумасшедший, чересчур активный и пугающе хороший убийца. Кого бы то ни было и чего бы то ни было. Но по крайней мере сейчас он – на их стороне. «Воюю за идею», - усмехался он обычно. Что представляет собой эта идея, парень никому не объяснял. Следом, не отрываясь, промчался Лексус. Силуэты Кима и Эли едва угадывались за темными стеклами. А может, Майк просто знал, что эти двое там. Охотники сидели в тишине, провожая взглядами удаляющиеся машины. Майк не выдержал и вылез наружу, громко хлопнув дверью. В лицо тут же ударил ветер и дорожная пыль, растревоженная колесами автомобилей. - Что нас там ждет? – тихо произнес Джеймс. Вопрос повис в воздухе, ощутимый, осязаемый, горький. Никто не отвечал, потому что не знал ответа. Да и сам вопрос был важнее любых возможных вариантов. Нужно просто помнить, что они – эти варианты – есть. - Осталось немного, - пробормотал себе под нос Майк. – Немного. Когда Форд наконец достиг своей цели, свет фар выхватил из темноты стоящие вдалеке фигуры. Демоны. Уже ждут. - Как мило – нас встречают, - пробормотал Чак, с неприязнью глядя на противника. Мартин заглушил мотор, оглядел сидящих в салоне охотников и все с тем же оскалом предложил: - На выход, барышни! Шоу начинается. И шоу началось. Ветер стихает. Скот всматривается в горизонт, хотя в этой темноте увидеть хоть что-то все равно нереально. Он опирается о бампер своего Мустанга и крутит в руках любимый трофейный кинжал. За спиной – сотни машин, тысячи напряженных взглядов, тысячи гулко бьющихся сердец, впереди – нечисть, полчища демонов, последний бой за право на жизнь. Позади – годы того, что можно назвать нормальным и пустым, и того, что можно назвать безумным и настоящим, впереди – то ли смерть, то ли жизнь, то ли победа, то ли падение. Человечество или Ад. «Я не боюсь, - думает Скот. – Уже поздно бояться». Рукоятка кинжала привычно греет ладонь. - Оставайтесь в машине, - бросает через плечо Сид, наблюдая за тем, как Мартин идет по освещенному фарами шоссе навстречу демонам. Чуть позади него держатся Кайл и Кертис. Чак остается около Форда. Ким как всегда сидит, чуть раскачиваясь, Эли судорожно сжимает его руку. Постепенно Мартин, Кайл, Кертис превращаются в такие же темные силуэты, как и те, кто ждал их на перекрестке. Они молча изучают друг друга: три демона, три охотника. - Принесли? – Мартину надоедает игра в молчанку. Высокий темноволосый мужчина, стоящий чуть впереди, кивает, продолжая внимательно вглядываться в лицо Мартина. Потом разворачивается, протягивает руку. Крепко сбитая женщина достает из кармана шкатулку, передает. Демон вновь поворачивается к охотникам, поигрывая шкатулкой. - Привезли? Мартин хмыкает и взмахивает рукой. - Теперь выходим, - командует сухо Сид. Кровь стучит в висках, реальность будто заостряется. Эли и Ким выбираются из машины, но с места не двигаются. Демон, прищурившись, изучает две темные фигурки, словно слившиеся воедино. - Хорошо. - Сначала мы уйдем, - напоминает Мартин. – Печать. Его собеседник слегка наклоняет голову, точно обдумывая что-то. Охотники чувствуют, как внутри растет напряжение. «Нет, нет, рано», - лихорадочно думает Сид, пытаясь угадать, что же происходит там, впереди. - Хорошо, - неожиданно легко повторяет демон, протягивая шкатулку. Мартин забирает ее, медлит мгновение, потом разворачивается и быстро идет к машине. Кайл и Кертис не двигаются, готовые в любой момент выхватить оружие. Тишина сгущается, вязнет в ушах. Мартин пытается удержаться и все же едва не переходит на бег, торопясь к Киму. - Ким, приятель, это она? И голос дрожит. Эли заворожено смотрит на шкатулку. Потемневшая бронза, серебряная пыль, древние символы, изображение монстра с горящими глазами и распахнутой пастью. А сверху – защитные знаки. «Вот зачем желтоглазый набирал людей. Не только руководитель армии, но и тот, кто шкатулку откроет», - думает Мартин и затем осторожно приподнимает крышку. Нет ни света, ни взрыва, ни ощущения спасения или силы. Внутри – маленькая круглая печать, похожая на старинный артефакт – мечту археолога. И все обыденно и совсем не сверхъестественно, если бы не… Не Ким. Он замирает, взгляд концентрируется, становится осмысленным. Ким вырывает руку из цепкой хватки Элисон, осторожно, бережно пробегает пальцами по печати. - Живая. Она. Живая. Теплый свет. Бьется. Живая. Белоснежный. Она. Она дышит, Эли, ты слышишь?! Она дышит! Как бы я хотел показать тебе, Эли! Элисон и Мартин с удивлением следят за Кимом, а тот впервые за многие годы плачет и не понимает этого. = Так красиво…. Господи, как красиво! Ким закрывает глаза и только тут замечает слезы на своих щеках. Этот свет, это тепло – надежда. А большего людям и не надо. Остальное – в наших руках. Он резко открывает глаза, захлопывает шкатулку. Ловит взгляд Мартина. - Езжайте. Сейчас. Все происходит слишком быстро, хотя Эли кажется, что это – замедленная съемка. Чей-то силуэт – Кайл – вдруг дергается и оседает на землю, тут же сухой звук выстрела, и уже другая тень освещается вспышками молний. Где-то вдали нарастает гул. - В машину, черт побери! – орет Мартин, подталкивая Кима, но тот неожиданно грубо хватает охотника за руку. - Вы – езжайте. Мартин колеблется не больше мгновения, оказывается в машине рядом с Сидом и орет во весь дух: - Поехали, поехали, поехали! Сид нажимает на газ, машина вздрагивает и мотор глохнет. - Твою мать! Мартин смотрит в зеркало заднего вида. Демон. Выстрел. Чак машет рукой, за его спиной маячит Кертис, а там, впереди, на линии горизонта…. - Поехали! – снова орет Мартин, и Сид, наконец, заводит мотор. Форд несется по шоссе, оставляя клубы пыли. - Скот? Скот слегка вздрагивает от неожиданности, поворачивается к подошедшему неслышно Винчестеру. - Дин? - Там что-то происходит… Красная сигнальная ракета озаряет равнину перед ними. Голос Скота гулко разносится по пустыне. - По машинам! Майк видит ракету, невольно втягивает голову в плечи. - Началось, - бормочет Джеймс. – Началось, черт побери… - Эли, Ким, быстро в машину! – командует Чак. На лице Кертиса кровавые разводы, но он старается держаться. Элисон тянет Кима за собой, тот снова уходит в себя, и только бормочет что-то себе под нос. Девушка с трудом различает что-то похожее на «зеленые…они зеленые…». - Вы никуда не пойдете. Эли оборачивается. Невысокий коренастый мужчина в кожаной куртке. На мгновение его глаза чернеют, а потом… - Ким, нет! Кима словно вздергивают на рее. Руки и ноги широко разведены, голова запрокинута назад. Элисон с ужасом наблюдает, как на его шее медленно выступают кровавые порезы. Бардовая жидкость стекает вниз, за отворот рубашки, кадык дергается. - Стоять! – приказывает демон, замечая попытку Кертиса направить на него оружие. – Одно неверное движение и он труп. Охотники замирают. Эли не может оторвать взгляд от Кима. - Отлично! Теперь поговорим, - скалится демон и обращается к Чаку. – Итак, друг, расскажи мне, будь любезен, куда твои товарищи повезли печать? Мартин буквально вываливается из Форда, тут же протягивает шкатулку Крису. - Быстро, парни, нам надо назад. Везите эту штуку сами знаете куда, только быстро, быстро, черт, очень быстро! - Спокойно, не мельтеши! – огрызается Дрейк, глядя на то, как Крис прячет шкатулку в небольшой мешок и скрывается в машине. Джеймс сдержано командует. - Дрейк, Мартин, Уилл, Сид – назад, вытаскивать наших. Я, Крис, Херли, Жак и Майк – едем! Уже в машине, под гул мотора и шепот шин по дороге Крис распихивает каждому по мешочку с угадываемой шкатулкой внутри. Согласно плану, никто не знает, у него ли печать или она досталась кому-то другому. «Демоны могут читать мысли. Чтобы сбить их со следа, нам самим придется сбиться», - пояснял Скот. В этом был смысл и, как известно, с боссом не спорят. Майк судорожно сжимал в руке шкатулку. Впереди показались огни. - Наши едут, - констатировал Жак, внимательно вглядываясь в уже подъезжающие машины. Они пронеслись мимо на максимальной скорости, из-за шума и света уши заложило и глаза начали слезиться. Майк поймал себя на том, что разыскивает Импалу, но он так и не смог ее заметить. Впрочем, у них были дела поважнее. Печать – главное. Нам придется жертвовать. Мы должны быть готовы к потерям. Главное – печать. Эти команды прочно засели в мозгу, но ни Кертис, ни Чак не могли сейчас утверждать, что от этого им было легче. - Так и будем молчать? – поинтересовался демон, потом перевел взгляд на Кима. Левая рука мужчины вдруг дернулась, неестественно выгнулась назад, а потом безвольно повисла вдоль тела. Ким только вскрикнул коротко, но больше не издал ни звука. - Хватит, пожалуйста! - Сукин сын! Слова Элисон и Кертиса слились, демон только усмехнулся. - Поверьте, я могу заставить его страдать за ваше молчание или, - он повернулся к охотнику. – За каждое грубое слово. Ким дернулся – на груди порвалась рубашка, обнажая кожу и три глубокие рваные раны. Элисон зажала рот ладонью, этим беспомощным жестом точно моля о спасении, и медленно осела на землю. По ее щекам текли слезы. - Хотя с другой стороны я могу сделать и так, - задумчиво протянул демон и слегка взмахнул рукой. Голова Кертиса повернулась на сто восемьдесят градусов. Он простоял мгновение, а затем мешком повалился в дорожную пыль. Чак почувствовал, как сердце пропустило удар, и невольно зажмурился. - Лучше бы ты, сволочь, меня убил. - Друзья, да? – издевательски поинтересовался демон. – А может мне стоит приняться за эту красотку? Или оторвать что-нибудь у нашего волшебного мальчика? - Пожалуйста….Скажите ему….Пожалуйста. Голос Элисон был тихим и умоляющим. Чак судорожно сжал зубы. - Нет, Эли, нет. Нельзя. Ким хрипел, кровь в горле мешала говорить, но он должен был. У них еще была надежда. - Заткнись, ты! – демон едва сдерживал ярость. – Из-за тебя! Если бы не ты, ничего бы этого не было! Вы все должны уме… Выстрел прозвучал неожиданно и оглушающе в этой пустоте. Дрейк с наслаждением наблюдал за тем, как тело сотрясало от вспышек молний. - Ты прав, приятель, - хмыкнул он. – Вы все должны умереть. Ким рухнул на землю, едва пуля пробила тело демона. Эли в мгновение оказалась рядом, прижимая его к себе. Кровь Кима была горячей, оставляла темные пятна на ее одежде. - Все хорошо, Эли, все хорошо, - шептал Ким в ее волосы, а Элисон плакала и никак не могла перестать. - Их надо увезти отсюда, быстро! – Сид стоял рядом с Дрейком, хмурился. Уилл подошел к Чаку, сжал плечо. - Мне жаль, - и это было искренне. Чак кивнул, сглотнул ком в горле. - Нужно их увезти, - повторил он слова Сида. Мартин уже взвалил на плечи и понес к машине тело Кайла. - Ну, чего встали! Тащите Кертиса сюда, Эли, Ким, идти можете? В машину, убирайтесь отсюда. Чак, ты поведешь. Как ни странно, они оказались в теплом салоне Форда в рекордно короткие сроки. Чак, не теряя времени, развернул автомобиль и рванул вперед. Элисон, прижимая к груди Кима какую-то тряпку, оглянулась назад, стараясь рассмотреть оставшихся позади охотников. Ее взгляд скользнул по линии горизонта. - Господи Боже… - Это было слишком легко. Почему их так мало? – Дрейк разглядывал тела, некогда принадлежавшие демонам. - Хм, Дрейк, ты бы сначала посмотрел вперед… Сид встал рядом, напряженно вглядываясь в линию горизонта. Дрейк проследил за ним, уставился туда же и поначалу не увидел ничего. Все черное, мутное, далекое… - Черт, парни, скажите мне, то это просто саранча, - быстро выдохнул Уилл. Дрейк передернул плечами и крепче сжал в руке оружие. - Прости, но это точно не насекомые. Горизонт шевелился. Черная полоска росла, выделяясь на фоне темной пустынной дороги только своим движением. Все ближе и ближе…. Рев мотора за спиной прозвучал как музыка. Дрейку как-то не улыбалось встретить эту «саранчу» в компании всего лишь трех охотников. Хлопают дверцы, в груди крепнет уверенность. Они идут вперед. Идут ровным строем прямо к движущейся массе. Постепенно эта живая чернота приобретает очертания, и вскоре Дрейк уже различает силуэты демонов, идущих впереди. А за ними – лица, лица, лица… Армия против армии. - Сколько же их, черт возьми? – рассеянно бормочет Дрейк, всматриваясь в темные фигуры. - Сотен семь-восемь. Нас все равно больше, - отвечает Сид. - А они все равно демоны, - возражает охотник. – Что ж, отступать все равно некуда. Две линии – друг против друга. Они молчат, изучают, прикидывают. Готовятся. «Сейчас», - думает Скот, и они дружно бросаются вперед, соединяясь, сливаясь, сталкиваясь и прорываясь друг в друга. Небо прорезает молния. Гром. Едут все так же молча. О том, что осталось позади, думать никому не хочется. О том, что будет дальше, почему-то тоже. Майк снова вспоминает разговор с Дином. Должно же быть еще какое-то место, куда души уходят. Ведь так? Не то чтобы я об этом не думал раньше, просто…. А вот куда попаду я? - Твою мать, - шипит Джеймс, глядя на дорогу. В неровном свете фар видны шесть силуэтов. Что ж, никто не обещал, что это будет просто. - Не тормози, - бормочет Жак. - Ага, я не уверен, что их это остановит. Скорее, нас… Майк хочет сказать, что нужно выйти из машины и перестрелять всех этих уродов, потому как руки чешутся, но его опережают. На шоссе выскакивает Хаммер, преграждая путь. Из него выскакивают Шон, Тонни, еще кто-то – Майк никак не может вспомнить имя. Выстрелы. Шон поворачивается к охотникам. - Чего ждете? Валите, быстро! Джеймс сворачивает с шоссе, машина скачет по кочкам, пыль липнет к стеклам. Майк оглядывается назад, видит, как, словно на шахматной доске, падают фигурки. А потом небо озаряет вспышка и авто подскакивает от удара. - Черт! Майк не знает, кто это говорит. Может, он сам. Хаммер взлетает на воздух. В ушах гремит взрыв. - Когда уже будет этот гребаный аэропорт! Откинувшись на сиденье, Майк думает, что Херли озвучил заветное желание всех пассажиров… В аэропорт они прибывают, как ни странно, по расписанию. Наверное, Джеймс гнал как одержимый (тьфу, ну и сравнение!), но скорости никто не замечал – не до того. Охотники сразу же разделились, как и было задумано. У каждого был свой «объект» - человек, которому нужно передать шкатулку. Майк уже в сотый раз воссоздавал в памяти фотографию – лицо Ли. Хорошо, что ему достался такой колоритный персонаж – уж японца он в этой толпе найдет. Майк не сомневался, что за ними здесь следили, и был несказанно рад тому, что не знал, у него ли Печать, не знал, где врата, не знал, куда полетит Ли…. Он вообще, можно сказать, ничего не знал. А значит, была вероятность, что они демонов обставят. Было бы здорово. - Обойдетесь, сукины дети, - пробормотал охотник себе под нос. Стоящая неподалеку старушка недоуменно взглянула на парня, но Майк не обратил на нее внимания. Единственное, что его сейчас волновало, это Ли. И шкатулка в руке. Ладонь уже вспотела, пальцы словно судорогой свело. Наверное, если б кто-нибудь попытался отобрать драгоценную ношу у Майка, ему пришлось бы руку отрезать…. Народу было много, как и всегда в аэропорту. К отлету готовились несколько самолетов. Женский голос из динамика сообщил, что рейс до Парижа задерживается. В зале ожидания исступленно целовалась парочка подростков. Из кафе лился блюз. Пахло выпечкой. Майку неожиданно жутко захотелось есть. Он заметил Ли, который, перехватив его взгляд, направился к телефонной стойке. Все аппараты, кроме одного, были заняты. Ли чуть замешкался, поправляя шнурок на кроссовке, у телефона они оказались почти в одно время, неловко сталкиваясь плечами. - Простите, - на идеальном английском выдохнул японец, рассеянно моргая. - Ничего, - отозвался Майк, быстро и незаметно просовывая в карман собеседника мешочек. – Прошу вас, звоните, я подожду. Ли благодарно кивает, подходит к телефону. Майк стоит в стороне, краем уха улавливая разговор на незнакомом ему языке. Японец смеется, что-то рассказывает, опять смеется, потом кладет трубку и, бросив на Майка признательный взгляд, теряется в толпе. Майк снимает трубку, звонит в справочную. Зачем-то здоровается с автоответчиком, внимательно выслушивает прогноз погоды на неделю и, наконец, направляется к выходу. На улице светло от огней. Майку не терпится поехать обратно, туда, узнать, увидеть, суметь. И в то же время – страшно. Да и ехать не на чем. «Интересно, как там остальные», - думает охотник, спускаясь на стоянку. Пусто. Машины, машины, машины…. И никого. Ни наших, ни чужих, ни…. Майк спотыкается, удерживает равновесие и смотрит под ноги. Ботинок. Черт! Его резко хватают сзади, заламывают руку, прижимают лицом к бамперу старого джипа. - Привет, - шипит демон, и Майк теперь видит, что ботинок принадлежит Херли. Охотник лежит в луже крови чуть левее того места, где зажат сам Майк. – Ну что, будешь хорошим мальчиком и отдашь печать? Или тоже хочешь развлечься? - У меня нет печати, сволочь, - странно, но он чувствует неописуемый восторг от собственного незнания. – И я не знаю, где она. А знал бы – не сказал! - Что ж, ты сам напросился… Майк вздрагивает и захлебывается собственным криком. Будто все внутренности наизнанку выворачивает. А потом боль отступает так же внезапно, как началась. - Ну что, ничего не вспомнил? - Он не знает, - раздается сзади голос. Майк хочет повернуть голову, но не может пошевелиться. В ушах шумит. Второй демон подходит ближе, хватает его за подбородок, разворачивает к себе, ухмыляется зло. - Они действительно неплохо подготовились. Парень не в курсе. Как и остальные. Но мы уже знаем, кто куда летит, так что – разберемся. А этого – в расход. - А мы вас все-таки сделаем, - с неожиданной уверенностью шепчет Майк. Последнее, что он чувствует в своей жизни – неимоверное облегчение и надежда. Ли не торопясь идет по ярко освещенной улице. Полчаса назад он застрелил демона в аэропорту и спрятал тело в туалетной кабинке. Он думает, что так выиграл время хотя бы для себя. Теперь ему предстоит трехчасовая поездка в автобусе до другого штата, а там – рейс до дома. Там его встретят. Он усаживается на свое место, стараясь занять удобную позу и расслабиться. За ним не следили, волноваться особо не о чем. Место рядом пустует, и японец очень этому рад. Когда автобус трогается с места, Ли потихоньку достает из кармана мешочек, вытаскивает шкатулку и поддевает пальцем крышку. Внимательно смотрит, улыбается сам себе и прячет шкатулку обратно. - Получилось, - бормочет себе под нос охотник. – Хай! В нагрудном кармане рядом с сердцем Ли гулко бьется Печать. Поначалу Дин не слишком отчетливо понимал, что происходит. Впереди прокатилась волна, он слышал выстрелы, крики, видел, как смешивались и падали охотники и демоны, кого-то отбрасывало назад, кто-то резко поднимался надо толпой и тут же падал на землю, а потом, в этой каше, он наткнулся на холодный взгляд черных глаз. Казалось, что демоны еще далеко, а вот они, прямо перед носом. Дин вскинул пистолет, направляя на противника. Тот сверкнул глазами, взмахнул рукой и – ничего. Они растеряно смотрели друг на друга. Мысль «Разве я не должен свалиться, получить пинка или распрощаться с оружием?» настойчиво бьется в голове Винчестера. Демон скалится, бросается вперед, но Дин больше не мешкает. Выстрел, и тело падает к его ногам. - Что за черт? – бормочет Дин сквозь зубы. Не то чтобы он был против потери демонами их силы, но – как, почему? И, главное, надолго ли? - Наверное, слишком много сверхъестественной энергии скопилось. Они, мы, амулеты… Дин оборачивается на голос. Сара. Тяжело дышит, вытирает кровь на виске тыльной стороной ладони. - Что, демоническая перегрузка? – он не может удержаться, чтобы не сыронизировать. - Что-то вроде, - Сара улыбается в ответ. – Только не очень-то радуйся – некоторые из них вполне неплохо справляются с этой перегрузкой. Винчестер кивает, их взгляды встречаются на мгновение. Сара выдыхает едва слышно: - Будь осторожен, Дин, - и скрывается в толчее тел. Охотник ненадолго закрывает глаза, собираясь с силами, после внимательно и настороженно вглядывается в толпу. Звуки драки, голоса, выстрелы, крики, запах пороха, пота и крови. Привычное дело. «Ну, где же ты, тварь», - лихорадочно думает Дин, пытаясь разглядеть в этом месиве Мастера. И неожиданно находит. Мастер стоит в стороне, наблюдает за битвой. Рядом, как всегда, двое охранников. Три одиноких на этой равнине дерева скрывают их лица. - Попался! Дин пробирается сквозь толпу, попутно залепив какому-то демону в челюсть. В спину несется короткое «спасибо», но Винчестеру, честно говоря, плевать. Единственное, о чем получается думать, - «ты ответишь мне за брата, тварь!». Наверное, поэтому потеря равновесия и удар о землю кажутся нереальными и незапланированными. Дин падает лицом в сухую траву, тут же приподнимается и усаживается, морщась от боли, прижавшись спиной к кочке. Злые желтые глаза. - Привет, Дин. Много о тебе слышал…от друга. Азазеля помнишь, надеюсь? Винчестер подбирается, шарит рукой по земле. Черт, пистолет, где этот гребаный пистолет?! - Не это потерял? – осведомляется демон, демонстрируя Дину оружие. – Прости, Дин, но, похоже, сегодня не твой день… Винчестер молчит, упрямо сжимая губы. Глупо, черт, как же глупо…. - Помню, - злость резко выплескивается наружу. - Я пристрелил эту мразь уже давно и с огромным удовольствием! Ты, уверен, скоро за ним отправишься. Демон улыбается, качает головой. - Дин, Дин, Дин, а ты все такой же…. Ни капельки не изменился. Неужели пытаешься меня рассердить? Я все равно тебя убью, вы все равно проиграете… - Да ну? Печать у вас? Ким? По-моему, счет два-ноль в нашу пользу… - Когда мы перебьем всех на этой равнине, то доберемся и до Кима, и до печати – в этом можешь не сомневаться. - Ха, хотелось бы посмотреть, - Дин добавляет в голос побольше ехидства, но демон отбивает этот мяч. - Прости, но, боюсь, досмотреть матч ты не сможешь, потому что я. Убью. Тебя, - демон подходит ближе, поигрывая пистолетом. – Знаешь, о вашей семейке просто легенды ходят. Азазель даже не догадывался, какую игру затевает, когда выбрал малыша Сэмми. Ваш чокнутый папаша много крови нам попортил, а потом и вы двое туда же. Ну, просто семья рэмбо, не иначе. Ты даже себе не представляешь, как вы мне надоели! Нет, ты мог бы, конечно, последовать примеру брата и присоединиться к нам, признаюсь, я бы, пожалуй, был рад. Вы отличная команда, Дин, нам такие сторонники не повредят. Я мог бы предложить тебе сейчас, но, - демон ухмыляется, смотрит в глаза Винчестеру. – Ты наверняка скажешь мне катиться куда подальше, так? – Дин не отвечает, смотрит с ненавистью. Демону, похоже, этого достаточно. – Ну, вот видишь, я прав. А значит, мне осталось только одно. Убить тебя, Дин, и избавить мир от твоего присутствия. Надеюсь, я больше никогда не услышу твое имя, Винчестер…. Какая ирония, не находишь? Я пристрелю тебя из твоего же пистолета пулей, которой ты мог бы убить меня, - он смеется, коротко, хрипло, не сводя желтых глаз с Дина. – Прощай, Дин Винчестер. Дин закрывает глаза. Прости меня, Сэмми. Четыре выстрела. Дин слышит и будто переживает каждый. Ждет боли, но – ничего. Может быть, ты уже мертв? Первое, что Дин видит, - это лицо Бобби, испуганное, удивленное. В вытянутой руке Сингера дымится ствол. А потом… Между ним, Дином, и телом демона, - кто-то стоит. Между ним и демоном. Глаза вдруг застилает пелена, Дин моргает, пытаясь сфокусироваться. Он замечает свой пистолет и легкий почти рассеявшийся дымок. Демон успел – выстрелил. Кто-то встал между ними. Кто-то прикрыл его. Знакомые джинсы. Знакомая рубашка. Проступающие пятна крови на светлой ткани. Нет, нет, нет, не может быть! Дин, наконец, переводит взгляд на лицо… - Сэм?!
Litta: And I can't believe How I've been wasting my time In 24 hours they'll be Laying flowers On my life, it's over tonight I'm not messing no I Need your blessing And your promise to live free Please do it for me “24” by Jem - Сэм?! Это было неправильно, странно, невероятно и абсолютно безумно. Сэм внимательно посмотрел на Дина, глупо улыбнулся и упал на колени. Дин тут же рванулся вперед, подхватывая брата, осторожно опуская его на землю. Локоть Сэма упирается Дину в живот, старший Винчестер поддерживает его за плечи, а на руки со спины мелкого капает кровь. И все это уже было, все это отдается глухой затаенной болью, снова воспоминание, только вот продавать уже нечего. Только не снова, Господи, только не опять! - Сэм, эй, Сэм, - Дин встряхивает брата, неосознанно крепче прижимает к себе. – Черт, Сэм! Сэм! Какого…. Эй, Сэм! – он, наконец, ловит его взгляд. – Какого ты тут устроил, а? Веки Сэма дрожат, будто все силы уходят на то, чтоб глаза не закрывались. Уголки губ слегка приподнимаются в слабой улыбке. - Спас твою задницу, разве непонятно? Дин пытается улыбнуться в ответ, но получается только гримаса то ли страха, то ли боли, то ли и того, и другого сразу. - Ну, отлично, спас. А теперь покажи фокус. Сам себя подлатаешь или у вас специалисты есть? - Дин, - в голосе Сэма прорезается ирония. – Я что, похож на добрую фею? Я все-таки… - волна жара прокатывается по телу, Сэм задыхается на секунду, с трудом восстанавливает дыхание. Дин чувствует, что начинает дрожать. – Я все-таки не совсем…ну, ты знаешь. Демон. Да даже если б был, мы не умеем…- Сэм собирается с силами. – Лечить. - Что, никаких там знахарей с травами или шаманов с бубнами, а? – он пытается шутить, но голос предательски срывается. – Эй, Сэм, ты же не…Ты же не собираешься…. Сэм, не смей! – паника растет внутри, когда глаза Сэма закатываются. – Сэм! - Прости, - выдыхает младший, цепляясь за куртку Дина. – Прости… - Нет, нет, даже слушать не хочу! Сэм, нет! Черт тебя возьми, ты не смеешь, слышишь, не смеешь делать это снова! Ты не смеешь умирать у меня на руках! Не так, Сэм, сволочь, не смей! Дин сам не заметил, как прижал брата к себе. Все, что сейчас имело смысл, это слабое едва уловимое дыхание на его шее и пульсирующая кровь под ладонями. Сэм молчал, кажется, был без сознания, но Дин не мог, никак не мог отпустить его. Не так, не теперь. Никогда. - Эй, Сэм, помнишь, когда мы были детьми, маленькие еще, тебе, наверное, лет восемь было, мы пошли в парк, - тихо шепчет Дин в лохматую макушку. – Ты все хотел покататься на каруселях, а отец мне запретил тебя водить на взрослые аттракционы. Ты ворчал и возмущался, пока я не купил тебе, кажется, килограмм мороженого, – Дин улыбается своим воспоминаниям, чуть покачиваясь, точно баюкая брата. – Папа…ушел куда-то, сказал подождать его. Я тебе не говорил, но, может быть, он был там по делу. Знаешь, я бы не удивился. А что, вполне в духе нашей семейки: побывать в парке развлечений, замочить какую-нибудь сверхъестественную тварь, съесть гамбургер и – домой с чистой совестью…. В общем, неважно. Я оставил тебя на скамейке, а сам отошел – на пару шагов – купить конфет или что-то в этом роде. Поворачиваюсь и вижу разодетую под гадалку тетку рядом с тобой. Первым импульсом было подойти и свернуть ей шею, - Дин неловко усмехается. – Но я маловат был для этого. А ты, смотрю, что-то ей втолковываешь с таким умным видом…. Я даже, знаешь, испытал чувство гордости. Ну, думаю, мой братишка не пропадет. Подхожу к вам и слышу, как ты ей объясняешь, что судьбы нет. Надо же, такая мелкота, а уже о судьбе рассуждаешь. Гадалка смеется, потом говорит, что есть в жизни раз и навсегда определенные вещи, что она может, к примеру, сказать тебе день, когда ты будешь близок к смерти или встретишь кого-нибудь очень важного, а потом предлагает – давай я скажу, кто будет самым главным человеком в твоей жизни? Ты смотришь на нее, серьезно так, не по-детски совсем, что мне даже страшно становится, и возражаешь…. Помнишь, что ты ей ответил, Сэм? – Дину кажется, что он уже не говорит – вздыхает только, но все же чувствует, как пальцы Сэма на отвороте его куртки сжимаются. – Ты ответил, что уже знаешь, кто это, - охотник не замечает бегущих по щекам слез, он только ловит судорожное дыхание брата. – Ты ответил, что знаешь…. Ты ответил…. - Дин… - Сэм шепчет тихо, едва справляясь с собой, но на это требуется слишком много сил. Дин отстраняется, обхватывает подбородок Сэма ладонью, но глаза брата все так же закрыты. - Да, Сэм, все так. Ты еще посмотрел на меня…. Ну же, Сэм, давай, посмотри на меня. Сэм! – Дин до крови кусает губы, чтобы не закричать во весь голос. – Я тебя тогда девчонкой обозвал, помнишь? Подкалывал всю дорогу до дома. Потом сказал…. Сказал, что вот встретишь ты когда-нибудь цыпочку и забудешь о брате. Помнишь? А ты смеялся, смеялся….. А я…. Господи, Сэм…. Я бы ни за что не признался тебе, но – это самое лучшее, что я в жизни слышал. Сэм не отвечает, не открывает глаз, его хватка слабеет, и Дину кажется, что вот-вот рука брата упадет с его плеча, что это, вот это, здесь, сейчас, конец. - Сэм, ну, давай же…. Не бросай меня, черт! Сэм! Сэм, пожалуйста. Я не могу, только не опять…. Мне уже нечего отдавать…. Сэм, посмотри на меня. Сэм, - и что-то ломается. – Сэмми…. Веки Сэма вздрагивают и медленно поднимаются. Он долго изучает лицо Дина, его страх, его боль, его отчаяние – за все эти годы. И вот сейчас он понимает, что нужно делать. Сэм резко хватает второй рукой ворот Диновой рубашки, наклоняет брата к себе, и говорит, говорит, говорит прямо в лицо, захлебываясь, сбиваясь, путаясь. - Нет, Дин, нет, это не так. Все не так. Папа…папа был прав. И ты прав, Дин. То, кем я становлюсь…кем я стал, Дин…. Это не я, не твой брат. Он бы не убивал, а я убил. Я получал удовольствие, Дин. Так нельзя. Я уже не смогу…. Не смогу вернуться. Я не тот Сэм, не твой Сэм, уже нет. Ты уже потерял брата, Дин, ты уже отпустил, не надо сейчас, это все не то. Не то, Дин, правда…. Мне нельзя…. Я больше не могу, не хочу. Все, что осталось…. Никого, только ты, Дин, у меня больше никого…никого из той, моей, жизни. Ты…. – Сэм с усилием поднимает руку, касается щеки брата, стирает влагу. – Не надо, - шепчет он. – Все уже прошло, Дин. - Сэмми…. - Нет, пожалуйста, нет. Не пытайся. Я…. Меня нет, Дин, меня давно нет. Я просто не мог…. Не мог снова…. Без тебя. Дин…. Прости, мне жаль, мне так жаль. Но твоего брата нет, Дин, твой брат давно мертв. Ты был прав, видишь? Ты прав, ты…. – Сэм задыхается, мир уплывает куда-то, и только лицо брата, глаза брата, слезы брата остаются четкими перед ним. – Дин, ты только в одном ошибся, - он видит, как сквозь боль на лице старшего проступает ожидание, немой вопрос, на который Сэм точно даст ответ. – Ты ошибся, Дин. Демоны… - он должен сказать. Хотя бы раз, хотя бы так, но – должен. – Демоны умеют любить. И руки соскальзывают…. У каждого – свой предел. Свое испытание, своя ноша. Своя сила. Дин, наверное, давно должен был сломаться, давно сломался, но у него оставалось то важное, ради чего – ради кого – стоило продолжать жить. И он жил, как умел, не хуже и не лучше других. Дышал, двигался, чувствовал. Умирал. Он, пожалуй, так привык умирать, что это вошло в привычку и не пугало. Очередная смерть Дина Винчестера, видимо, последняя. Дин не знал, сколько просидел вот так, прижимая к себе тело брата. Не знал и не хотел знать. Происходящее вокруг отступило, рассеялось, превратилось в нечто настолько мелкое и неприметное, что даже вспоминать глупо. И все же он помнил. Еще одно дело. Дин осторожно поворачивает Сэма лицом к себе, касается губами лба и тихо шепчет так, что услышать его мог бы только брат. - Я сейчас, Сэмми. Не уходи далеко. Винчестер поднимается с земли, крепко сжимает в руке пистолет. Ему хватит и одного патрона. Туда, сквозь толпу, ближе. У него получится. И тогда он вспоминает…. Думай о светлом, о чем-то, о чем не думал давно, спрячься в теплом воспоминании, которым ни с кем никогда не делился, живи этим воспоминанием. Тогда ты сумеешь, ты подойдешь. Там будет жарко, там будет много мыслей и боли, они помешают. А ты сможешь. Думай о хорошем, Дин… Винчестер отыскивает глазами Мастера. Думай о хорошем, Дин… Изнутри. Дин. Ты только дождись меня, Сэмми. Я скоро. Ладно, Ким, проверим твою теорию. Я помню. - Сэмми? Молчание. - Эй, Сэм! Опять тишина. - Да ладно тебе, я же знаю, что не спишь! Вздыхает, возится на постели. Молния на секунду озаряет комнату, и я вижу, как он вздрагивает. Хрипит в подушку. - Папа сказал, что я уже большой, чтобы бояться грозы. Хмыкаю, закатываю глаза, хотя мелкий все равно не увидит. - И что, будешь так дрожать всю ночь? Сопит, думает. - Ну, гроза же закончится? - Ага, - соглашаюсь я. – Может через пару минут. А может – под утро. Снова вздох. - Кончай вредничать, мелкий, и лезь уже сюда! - Нет. Ладно, попробуем другую тактику. - Сэм, ты ребенок еще, неудивительно, что ты грозы боишься. - Но папа сказал…. - Знаю и обещаю, что ты скоро привыкнешь. Необязательно делать это сегодня. Кажется, я слышу, как Сэм думает. Упрямый, черт… - В этом нет ничего страшного, - пробую снова. Ведь промучается так до утра, и я ним промучаюсь, потому что не усну, пока он тут вздрагивает и вздыхает. – Говорю же, ты ребенок… - А ты? - А я твой старший брат! – заявляю с гордостью и использую последний аргумент. – Я же тоже раньше боялся… - Правда? – даже голову от подушки оторвал. Все-то ему уточнить надо! Пододвигаюсь, хлопаю по кровати. - Иди сюда. На этот раз Сэм не спорит, возится пару секунд, потом шлепает босыми ногами по полу, кидает подушку рядом с моей и забирается на кровать. Руки у него холодные, и я недовольно ворчу. - Ты лягушка, Сэмми. - Очень смешно, - бурчит он, и вздрагивает от очередного раската грома. Ну, и что с ним таким делать? Поворачиваюсь к нему лицом, обнимаю одной рукой и притягиваю к себе. Сэм недовольно мычит что-то, но не отталкивает. Утыкается носом мне в плечо и затихает. Через пять минут по его ровному дыханию я понимаю, что он уснул. И, вот ведь как, я тебя обманул, парень. Грозы я никогда не боялся. - Придурок! - Сучка! - Идиот! - Малявка! - А ты…ты…ты…. Закомплексованное озабоченное млекопитающее в пубертатном периоде! Я…ЧЕГО? Видимо, что-то с моим лицом не так, и Сэм начинает отчаянно хохотать. Мне даже кажется, что он просто лопнет в любой момент. - Ну, держись, мелкий! С этими словами я наваливаюсь на брата сверху и применяю секретное оружие. - Как ты меня назвал, а? Что это за фигня, умник? А? - Ай, Дин, прекрати! Дин, ну хватит, ааа, не надо, Дин. Дин, пожалуйста. Ха-ха, Дин, - Сэм пытается увернуться, худой и длинный, как уж, но я держу крепко. - Что, будешь еще брата обзывать?! - А, да…. То есть, нет…. Дин, прекрати! Дин! Дин, ну только не это! Только не щекотка! И мы валимся с дивана на пол. А из-за чего чуть не поругались пять минут назад, уже и не помню. - Дин? Дин! Ну, Дин! Диииин, - Сэм ноет рядом, а я не обращаю внимания. Делаю вид, что мне по барабану. Все, мелкий, доигрался! Я с тобой не разговариваю. - Дин, ну ты чего? Обиделся, что ли? Дин? Сэм забирается на кровать, пытается заглянуть в глаза, но я упорно не отрываю взгляд от экрана. - Ну, прости. Дин, прости, слышишь? Хочешь, я за тебя посуду мыть буду…. Целый месяц! Вот ведь поганец, знает, что виноват. - И постель заправлять, а? Диииин…. Предложение, вообще-то, заманчивое, но так легко ты в этот раз не отделаешься, братишка! - Дин, ну я же извинился! Я больше не буду…. Я не специально…. Ха! - Не специально? – поворачиваюсь, хмурюсь. – То есть ты совершенно случайно вылил на платье Инесс полный стакан чая, случайно достал альбом с моими детскими снимками, где я, черт возьми, «такой лапочка, такой голенький», случайно притащил его в комнату, где мы сидели…. С каждым словом злость растет и под конец фразы я почти ору, а Сэм виновато смотрит своими черт-бы-их-побрал щенячьими глазками и вжимается в спинку кровати. Ладно, Дин, спокойно, это же мелкий…. - Что-то слабо верится, - говорю уже нормальным тоном, но смотреть стараюсь строго. Сэм отводит взгляд, вздыхает. - Ладно, я специально. Она мне не нравится! Он говорит это так быстро, как будто боится моей реакции. - Можно узнать, почему? Мелкий колеблется. Покусывает нижнюю губу, даже слегка краснеет. А потом решается и тараторит, чтобы не передумать. - Ты как с ней познакомился, все с ней сидишь, с ней гуляешь, и по вечерам почти всегда, а я…. А мне скучно! Ты точно болван, Дин. Кажется, я понимаю. Папы нет, меня нет, а Сэмми…. Глупый ты, ну разве ж я взаправду тебя когда-нибудь брошу?.. Без соплей, Дин. - Так вот в чем дело, - говорю медленно и как можно нейтральнее. – Понятно, - Сэм прячется от моего взгляда. – Так моя Саманта ревнует… Сэм краснеет до кончиков ушей. - Да ну тебя! И никакая я не Саманта! Я не выдерживаю: вид разгневанного и смущенного брата меня доканывает. Падаю на спину и хохочу во весь голос. Мелкий поначалу с недоумением смотрит на меня, а потом, понимая, что его простили, запускает в меня подушкой. - Ах, так! – я подскакиваю, хватаю Сэма за лодыжку и тяну к себе. – Ну, держись! Папы нет уже две недели. Это на четыре дня дольше, чем он обещал. А значит, завтра мы должны быть у пастора Джима. Если, конечно, папа сегодня не появится. Мелкому я ничего не говорю. Он о сроках не знает, как раз тогда почему-то поспорили и не разговаривали, а отец только меня вводит в курс дела. И правильно, еще бы этот балбес нервничал…. Хотя Сэмми все равно нервничает. Чувствует, наверное, что я дергаюсь, хоть и стараюсь этого не показывать. Да куда там! Этот черт за мной таскается с пеленок, знает всегда, в каком я настроении. Да и вообще – отец так надолго никогда раньше не уходил. И мы одни, упорно делаем вид, что все в порядке. Поели, покружили по окрестностям, теперь вот как нормальный человек смотрю ужастики по ТВ – суббота, в конце концов. А мелкий строит из себя приличного мальчика и чего-то там на кухне решает. Не надоела ему эта учеба? Полчаса назад позвал его к себе, даже попкорн предложил. Проворчал что-то себе под нос и не пришел. Ну и ладно, сиди там, учись. Не очень-то и хотелось! А внутри – страх. Я не боюсь, что мы не справимся, не боюсь, что что-нибудь с нами случится – за мелким я присмотрю, это у меня получается. Я привык даже волноваться за отца, но вот сегодня мне по-настоящему страшно. Потому что впервые я думаю, а как все будет без него? И главное – что почувствует Сэм? Так, Дин, возьми себя в руки! Все нормально, папа скоро будет здесь. Или к пастору Джиму приедет. Смотри лучше свой ужастик и не забивай голову ерундой! Темнеет. На кухне горит свет, и я думаю, что надо накормить Сэма, но почему-то трудно встать, пойти туда и посмотреть ему в глаза. Трудно сделать вид, что все в порядке. Хотя еще труднее сидеть тут одному. Размазня ты, Дин! Слышу шорох, и вот в дверном проеме – щуплая фигура брата. Он медлит несколько секунд, потом подходит к кровати, забирается, садится рядом. Молча ставит между нами тарелку с бутербродами, берет один и начинает лениво жевать. Я тоже беру, откусываю и понимаю, что не голоден. Сэм, впрочем, тоже, судя по его виду. Кусок в горло обоим не лезет. Поэтому очень скоро я утаскиваю тарелку на кухню и засовываю бутерброды в холодильник. А потом мы сидим рядом и смотрим какой-то вестерн, а я думаю о папе. Демоны. Охотники. Все та же картина, но мне не до того. Впереди – Мастер. Обойти сзади – план простой до смешного, если бы не их чувствительность…. Но меня здесь нет, я умер вместе с братом, я уже ненастоящий, я – только тот пятнадцатилетний старший брат, который ждет отца с охоты…. Не знаю, как это получается, но очень скоро мы сидим совсем близко, Сэм чуть ли не вжимается в меня, и ощущение одиночества и потери растет внутри, да так, что хочется схватить мелкого, прижать к себе крепко-крепко и повторять, что все будет хорошо, все обязательно будет хорошо, чтобы не он – я сам – поверил. - Дин, - тихо зовет Сэм и утыкается ухом мне в плечо. - Чего? – так же тихо спрашиваю я, но он больше ничего не говорит. Незаметно. Идти тихо. Мне ведь все равно. Это не я. Меня нет. Дверь открывается неожиданно, но я успеваю подхватить стоящую у кровати берету. Сэм замирает на месте, я прикладываю палец к губам и крадусь в коридор. Чувствую за спиной горячее дыхание мелкого и молюсь об одном – лишь бы он сейчас свалил куда-нибудь…. - Папа? Сэм говорит это с таким искренним удивлением, что отец не может сдержать улыбки. Я едва не роняю оружие, тупо смотрю на него. - Привет, парни. Простите, задержался. Крови нет. И одежда вроде цела. Только синяк на скуле, но это такие мелочи…. Он подходит, забирает у меня берету, сжимает плечо. - Молодец, Дин, - и улыбается. Я вижу, что он устал, что он рад быть здесь, с нами, и злость за то, что мы так волновались, и зря, мешается в груди с чувством радости и облегчения, а Сэм вдруг делает шаг вперед и через мгновение виснет у отца на шее. Они уже начали спорить и ссорится друг с другом из-за мелочей, и, чувствую, в будущем продолжат эту традицию. А я смотрю на них сейчас, на самых важных людей в моей жизни, и мне хочется плакать. Глупо так, по-детски, и я сдерживаю себя. Как всегда. Чьи-то силуэты на секунду закрывают Мастера. Снова вижу его. Просто идти. Меня нет. - Ну, что, перекусить в этом доме найдется? – он старается говорить бодро, и я даже почти верю, что он не устал. В это приятно верить. - Да, сэр! – радостно сообщает Сэм и пулей летит на кухню. Отец кивает, обещает быстро вернуться и скрывается в ванной, а мы с Сэмми, толкаясь и смеясь чему-то, пытаемся согреть пиццу, заварить кофе и не разнести при этом кухню в пух и прах. А потом…. Потом мы смеемся уже втроем, папа рассказывает какие-то охотничьи байки, не страшные, не жестокие, а те, другие, веселые, нелепые, наполовину надуманные и родные. Сэмми хихикает как заведенный, устраивает боевое сражение и становится похож на обычного мальчишку или на самого себя лет шести. Папа молодеет на глазах, и вот уже я с победным воем кидаюсь в него подушкой. Три фигуры. Мне так легко выбрать цель. Три спины. Вот он. Сэм убегает в комнату, возится там, хочет показать отцу дневник – похвастать. Ну да, чем же еще хвалиться? Но когда возвращается, папа уже спит на диване, и мы оба видим, что он смертельно устал. Я тащу на диван одеяло, гашу свет и отправляю Сэма в душ. Мелкий быстро успокаивается, да и я чувствую себя вдруг как выжатый лимон. Мы убираем на кухне, стараясь не сильно шуметь. Падаю в кровать, закрываю глаза, но уснуть почему-то не могу. Странное, щемящее чувство в груди. Опять хочется плакать, но уже не от облегчения, а…. Может быть, мы все-таки тоже можем быть счастливы? Может быть, мы все-таки тоже – семья? Может быть, я когда-нибудь расскажу им, как сильно их… Мои мысли перебивает возня на соседней кровати. Глаз я не открываю, но уже точно знаю, что – еще минутка и Сэм заберется ко мне. И вот уже теплое тело под боком, сонное дыхание, и даже ничего странного или страшного в том, что мы выросли, что я ни за что никогда никому не признаюсь, что Сэм опять спал в моей постели, как не делал этого уже много лет, и что – девчонка ты, Дин – мне это было приятно. Сегодня – приятно. Пусть он длинный и неуклюжий и весь какой-то острый…. Это же Сэм…. Просто сегодня я счастлив. Поднимаю пистолет, целюсь в спину. - Дин? Выстрел. Еще. И еще. - Хм? - Ты только не…. Знаешь…. Я тебя люблю. Он оборачивается, только уже поздно. В глазах Мастера – удивление. Вспышки молний по телу. Конец. Закрываю глаза и не чувствую боли, хотя знаю, что это – смерть. «Я тебя тоже, Сэмми». Эпилог. Снаружи. Утро выдалось непривычно жарким. Под палящими солнечными лучами запах крови становился едва ли не осязаемым. Где-то вдали носились машины по загазованным дорогам бизнес-центров, где-то вдали люди спешили на работу, поднимались в офисы, клали свои кейсы на столы, открывали двери магазинов, разворачивали, как пасхальные подарки, витрины, где-то вдали, на другом континенте, кто-то укладывался спать, кто-то занимался любовью, кто-то смотрел телевизор, кто-то играл на скрипке.… Где-то вдали шла жизнь, обычная, заурядная, когда никто не задумывается о смысле бытия и о цене, которую всем рано или поздно приходится платить. А здесь, под жарким солнцем, была пустыня, песок, разрисованный телами, кровью и порохом. Здесь они заплатили свою цену. Бобби стоял, прищурившись, и в стотысячный раз рассматривал место битвы. Они сами толком не поняли, что и как произошло, просто в какой-то момент не было больше ни демонов, ни выстрелов, ни драки. Армии разошлись, как распались пополам, и растворились в душном воздухе. Теперь охотники искали выживших, уводили раненных. Это продолжалось уже несколько часов, потому что в этом месиве разглядеть живого было не так уж просто…. Часть тех, кто был более-менее в норме, копали могилу. Одну. Братскую. В лучших традициях военных действий, когда на похороны времени просто не было. Вот и сейчас – ни времени, ни сил. Тем более что при такой погоде тела долго не протянут…. Охотники старались не думать о потерях. Не сейчас. Слишком больно, страшно, слишком много усталости. Слишком. Единственное, чего хотел Бобби, это найти Дина. Смерть Мастера не стала толчком к тому, чтобы демоны бежали, растерялись, отступили, но они, несомненно, ощутили удар. Это была ярость, гнев, ненависть, а они ослепляют. Наверное, каждому демону в тот момент стало страшно – они ощутили смерть…. Потом – конец. Смерти нет. Смерть повсюду. Когда на рассвете появился Скот с новостью, что Печать на Алтаре и у них получилось, Бобби испытал странное чувство безразличия. Пусть он видел неуверенные улыбки на лицах, пусть стоявшая рядом Элен сжала его ладонь, пусть этот бой приобрел смысл…. Он всего лишь хотел найти Дина. Тело Сэма Бобби уже собственноручно отнес к себе в грузовик. На попытавшегося было отпустить комментарий Дрейка Сингер посмотрел так, что тот едва ли язык не прикусил. Остальные проводили старого охотника понимающими взглядами. - Он спас Дина. Дин убил эту тварь. Бобби и сам не знал, кому объяснял то, что делал. Может, самому себе. Просто нужно было произнести это вслух. Только вот найти Дина он никак не мог. Среди окровавленных сваленных в кучу тел Бобби разглядел знакомое лицо Сары. Подошел поближе, осторожно отбросил со лба прядь слипшихся волос, провел ладонью по щеке. Женщина лежала, закрыв глаза и улыбаясь. Жизнь – забавная штука. Только твоя смерть может сделать тебя счастливей…. - Прощай, малышка. Надеюсь, ты уже встретилась с ними или, по крайней мере, это скоро случится, - шепчет Бобби, чувствуя, как горло жгут слезы. Он поднимает голову, стараясь вытолкать из легких этот сладкий запах. – Ну, где же ты, Дин? Тело Мастера он нашел быстро – около трех деревьев, где тот стоял на протяжении всего боя и где был убит. Неподалеку обнаружились трупы его «свиты». Дина, видимо, отшвырнули куда-то, предварительно вдоволь поиздевавшись…. Об этом думать не хотелось, но Бобби старался подготовить себя к тому, что он может увидеть…. - Эй, Сингер! Окрик Дрейка заставил его непроизвольно поежиться. Он отыскал глазами охотника, вопросительно развел руками и ощутил дрожь в теле, когда получил ответ. - Я нашел его. Ирония судьбы. Человек, вечно сомневавшийся в тебе, Дин, вечно подозревавший, вечно задиравший тебя, хотя и признавший свою ошибку, находит твое тело. Когда извиняться поздно, когда поздно прощаться и прощать, когда просто поздно. Бобби стремительно преодолевает разделяющее их расстояние и никак не может увидеть Винчестера. Он видит кровь, истерзанную кожу, сухие сжатые губы, сведенные судорогой пальцы…. Сингер наклоняется, подхватывает Дина на руки, грубит кому-то в ответ на предложение помочь и несет неожиданно легкого Дина в грузовик. Он долго не может завести мотор, вообще заставить себя двигаться, глядя в зеркало над панельной доской на две скрюченные на заднем сидении фигуры. Голова Дина откинута назад, на спинку сиденья, Сэм как бы сидит, привалившись к его плечу, они соприкасаются большими пальцами на руках и если стереть кровь, одеть парней во все чистое, то можно представить, что они всего-навсего спят…. Два брата. Дин и Сэм. И жизнь, и смерть – все вместе. Наверное, иначе с ними и быть не могло. Есть люди, которые не существуют друг без друга. Иначе они – ничто. Когда Скот спросил Бобби, зачем тот ищет Винчестеров, Сингер мрачно усмехнулся, думая, что это очевидно. - Я хочу похоронить их. Сам. Солнце окрасило горизонт в багрянец и золото. Бобби молча смотрел, как занимается пламя. Почему он только теряет? Почему он видел столько костров? Когда-нибудь ты возненавидишь пламя. Все, хватит. Ему некого больше терять. Только Элен стоит рядом, напоминая о том, что жизнь еще есть. Жизнь остается. - Это нечестно. Он знает, что говорить так – глупо. Но сердце все равно жжет и рвется наружу. Эти мальчики…. Сколько они сделали, скольких спасли, скольким помогли, а их считают преступниками в нескольких штатах, негодяями, психами, убийцами, их ненавидят и презирают. Даже сейчас, в смерти, им приходится скрываться, прятаться, и те, кто был им благодарен, не знают, не видят, не могут в последний раз сказать «спасибо»…. - Это должно быть не так, - повторяет Бобби тихо и закрывает глаза. Из-за пламени нет черноты, все красное даже там, под веками. Когда-нибудь ты возненавидишь красное. - Бобби, - Элен осторожно прикасается к его локтю, ждет, пока Сингер откроет глаза. – Посмотри туда. Охотник покорно поворачивает голову в ту сторону, куда указывает Элен. Дыхание обрывается, а потом учащается, и ком в горле становится ощутимее. На темнеющем небосклоне сотнями маленьких огоньков блестят фары машин. Бобби различает впереди автомобили Скота, Шона, других охотников, и дальше, дальше, дальше – нестройная цепочка колес…. Сингер с недоумением смотрит на Элен, она печально улыбается в ответ. - Ты даже не представляешь, сколько людей захотели побывать здесь сегодня. Они постепенно подходят ближе – все больше и больше тех, кто знал, кто такие Винчестеры на самом деле…. С кем-то Бобби был знаком, о ком-то догадывался, кого-то видел впервые. Мужчины, женщины, девушки, даже дети… - Черт, я даже и не думал…. Мы на самом деле стольких спасли? Сэм чуть улыбается. - Думаю, здесь нет случайных прохожих, Дин. Они стоят в сторонке, наблюдая за собственными похоронами. Дин с иронией замечает, что это забавно – всю жизнь охотишься на нечисть, убиваешь демонов и мстительных духов, а потом заглядываешь на ту сторону. …Сэм подождал его, не стал далеко уходить, как он и просил. Бой уже закончился, когда Дин открыл глаза. Первое, что он увидел, это лицо Сэма. Он молча протянул руку, помогая брату подняться. Дин вопросов не задавал, хотя не совсем понимал, что происходит. Пока не увидел перед собой свое же тело. - Ни хрена ж себе! Я что теперь, привидение? Сэм пожал плечами, внимательно глядя на старшего. - Скорее, дух, или что-то в этом роде. Мы ведь умерли, но это не значит, что продолжения не будет. - Ха, я что, наконец, получаю заслуженный отпуск? Он пытается пошутить, пытается быть «как всегда», пытается не замечать черты и вернуть все, вернуть их. Сэм молчит, не улыбается этой неуклюжей попытке, не двигается, и Дин чувствует, как все внутри тает, а потом… - Прости. Они ничего не говорят больше. Просто сидят рядом на земле, в крови и пыли, не замечая, как вокруг ходят охотники, как выносят с поля раненных, как Бобби забирает их тела к себе в машину…. Это их молчаливый диалог, внутренняя беседа, все те слова, которые никогда не срываются с губ и даже не имеют смысла. Это их понимание, их связь, только им доступные, только для них реальные. Это прощение и принятие. Это просто они. - Дин… - Не надо, Сэмми, ладно? Ничего не говори. Потому что все уже сказано. Они не пытались разобраться, почему до сих пор здесь, или угадать, куда отправятся потом. Их не видел никто, значит, вряд ли Винчестерам грозила перспектива превращения в мстительных духов (хотя Дин и заметил, что провести вечность на земле в компании младшего и при этом не иметь возможности поесть, выпить пива, закадрить девочку и поохотится и при этом не сойти с ума довольно трудно). - Может, мы должны что-то узнать? – предположил Сэм, и на этом было решено оставить проблему их будущего в стороне. Они чересчур устали для всего этого. - Дин, смотри, это Лукас! Но Дин уже и так видит. Знакомая фигурка уже подростка в ярких отблесках костра. - Привет, Дин, привет, Сэм, - нерешительно начинает он, потом оглядывается на мать и, получив одобрительную улыбку, осторожно опускает на землю чуть помятый по краям листок. – Вот, помнишь, ты рисовал свою семью, Дин? Я нарисовал вас с Сэмом. На память. Пауза. Сэм украдкой разглядывает брата и видит упрямые складки в уголках губ. - Спасибо вам обоим, - Лукас слегка улыбается. – Я никогда не забуду. И, - его улыбка становится шире. – Led Zeppelin рулит! - Это мой мальчик! – шепчет Дин и тоже улыбается Сэму. Дальнейшее, по замечанию Дина, похоже на вечеринку старых друзей. «Смотри, это Хейли! Черт, как же я рад их видеть». «А это Чарли. У нее что, кольцо на руке?» - «Чувак, и почему нас никогда не приглашают оттянуться на свадьбе?!» - «Потому что ты не умеешь себя прилично вести, Дин». – «Неправда, я само очарование». – «Ну-ну». «О, Джерри. Дин, не хочешь полетать, а?» - «Сэм». – «Да?» - «Заткнись». «Сэм, глянь, это Эмили! Она хорошо держалась с этим пугалом!» - «Да уж, зато от тебя было мало толку…» - «Я же сказал, у меня был план» - «Ага, конечно». «Это Майкл с братом. Блин, забыл, как же его….» - «Эшер». – «Ага, точно. Подросли парни». – «Они тебе никого не напоминают?» - «Сэмми, мы уже умерли, давай без соплей» - «Придурок» - «Сучка». «А это кто? Я его не помню» - «А ты его и не знаешь. Это Стюарт. Мы с отцом помогли ему справится с семейным проклятьем, пока ты был в колледже». – «Выглядит он неважно». – «У него какие-то проблемы со здоровьем. Вообще странно, что он смог так далеко добраться – четыре штата пересек…» «Дин, это…». Сэм замолкает, придвигается чуть ближе. В череде бесконечных «спасибо», от которых и сладко, и больно одновременно – Кэсси. Дин вдруг слегка усмехается, поворачивается к брату. Некоторым вещам просто не суждено сбыться. Привычная формула «я в порядке». Только на этот раз действительно работает. - Привет, Сэм. Большие глаза и две косички – почему-то такой Сару запомнил Дин. - Знаешь, я…. Я надеялась, что увижу тебя еще когда-нибудь, только не думала, что это случится вот так…. Я… Сэм помнит. Помнит ее, вспоминает Мэдисон. Вспоминает Джессику. Все уже позади, и внутри какое-то странное щемящее чувство. Ни боли, ни сожалений. Он чувствует рядом брата. - Спасибо тебе за все, Сэм. Когда они видят Ребекку, Дин невольно напрягается. Память о том, что Сэм ушел. Память о том, кем он хотел стать. Память о том, что не смог. Дину стыдно, что он рад этому, и неловко. На попытку отодвинуться Сэм отвечает легким касанием руки. «Все хорошо». И большего не надо. Когда появляется Бен, наступает очередь Сэма беспокоиться. Но Дин просто улыбается, глядя на мальчишку. Легко и тепло улыбается, как не улыбался давно, слишком давно. «Подрос», - и ничего не добавляет. И Сэм расслабляется, неосознанно прижимаясь к брату сильнее, изучает Бена и в который раз удивляется тому, как же эти двое похожи…. Все могло сложиться иначе. Для них обоих. И в то же время оба знают, что по-другому быть не могло. Потому что их всегда было двое. Даже когда Сэм уехал в колледж, даже когда Дин попал в ад, даже когда Сэм перешел к демонам. Их – двое. Пепел. Вот так проходит твоя жизнь. И все, что остается, это пепел… И сотни людей вокруг, сказавшие тебе «спасибо» и «до встречи». И ты внезапно понимаешь, что веришь им, веришь в то, что они не забудут. - А мы с тобой все же неплохо поработали, да, Сэм? Они смотрят друг другу в глаза, два неровных отражения – разные и одинаковые. - Мы отлично поработали, Дин. За этим вновь – все несказанное. Я рад. Я не жалею. Я не мог бы представить ничего лучше. Я скучал по тебе. Я все равно не справился бы без тебя. - Мы все-таки хорошие парни, братишка. Мы – семья. - Ну, что, пошли? Сэм спрыгивает с поваленного дерева, на котором они сидели, потягивается. Дин задумчиво наблюдает, как постепенно разъезжаются машины. - Жаль, что нельзя попрощаться с Бобби. Да и вообще всем передать привет или что-то вроде того, - он хмыкает, качает головой. – И какой же раз меня хоронят? Уже со счету сбился…. Стоп, а куда это ты собрался идти? Планы есть? Сэм внимательно и хмуро смотрит на брата. - Ты что, не чувствуешь? Дин скептически приподнимает бровь. - Если ты об этом странном ощущении, что я сейчас взлечу, то – да, чувствую. И на месте мне не сидится. Только вот одна проблема. Ты имеешь хоть малейшее представление о том, что происходит и куда нас это приведет? - Мой большой брат испугался? - Ха-ха, очень смешно, - Сэм не может сдержать улыбки, глядя на насупившегося Дина. – Просто после всего, что было, мне неохота опять во что-нибудь вляпаться. А у нас ни оружия, ни соли, ни… - Дин, мы умерли! – Сэм ловит взгляд брата, разводит руками. – Что еще, по-твоему, может с нами случиться? Будь это ад, нас бы не приглашали, нас бы затащили…. - Как в ад попадают, я в курсе, - Винчестер даже удивляется, что от этих слов не становится привычно больно. – Но…. Черт, Сэм, мы ведь не знаем, что там. Мы никогда не видели ту, другую, сторону. - Тебе не любопытно? - Любопытно, просто…. Ты…. Сэмми, пообещай мне, что никуда не денешься. «Вот оно что», - думает Сэм, потом, отметая все привычки и барьеры, хватает брата за руку, совсем как в детстве, держит крепко, хотя Дин и не пытается вырваться, то ли от удивления, то ли от понимания. - По-моему, мы с тобой уже достаточно друг к другу прилипли, братец. Едва ли кто-то там сможет это исправить. Так что смирись, тебя ожидает вечность в моей компании. Дин закатывает глаза. - Нет, меня точно тянет в ад. И Сэм улыбается. - Ладно, чего застыл? Идем! Пока они вместе, неважно, что их ждет. Они вместе. И будь, что будет. Восходящее солнце озаряло верхушки деревьев. Начинался новый день. Fin.
полная версия страницы